Взаимоотношения власти и общества в историческом аспекте
Взаимоотношения власти и общества в историческом аспекте
Русское дворянство по материалам сочинения «Деревенское зеркало» (текст и изображения)
Доклад студентки II курса, группы 2053
Зингис Кристины
Научный руководитель:
Кулакова Ирина Павловна
Москва, 2013
Оглавление
Введение 3
Обзор источников 10
Историографический обзор 16
Автор "Деревенского зеркала" А.Т.Болотов 20
Глава 1. Типичный мир русской усадьбы второй половины XVIII века 27
Глава 2. Плоды учености и мудрости дворянина-хозяйственника 31
§1. Забота о нравственности крестьян 32
§2. Нововведения в системе управления крестьянами 33
§3. Технические новшества 37
§4. Сельскохозяйственные новшества 39
Глава 3. Образ идеального дворянина-хозяйственника 42
§1. Необходимые качества управляющего имением глазами дворян (автора) 43
§2. Наилучшие нравственные и хозяйственные черты дворянина глазами крестьянина 46
Заключение 48
Список литературы 50
Приложение:
Изображения в "Деревенском зеркале" 52
Карта распространения сочинения "Деревенское зеркало" по имениям подписчиков 60
Введение
Почто ж великолепьем пышным,
Удобным зависть возрождать,
По новым чертежам отличным
Огромны зданья созидать?
Почто покойну жизнь, свободну,
Мне всем приятну, всем довольну,
И сельский домик мой – желать
На светлый блеск двора менять?
Г.Р.Державин. О удовольствии
Екатерининская эпоха по праву называется «золотым веком» русского дворянства. В данный период представители правящего сословия получили все возможные привилегии, о которых раньше не смели даже мечтать. Но это время можно назвать «золотым» для дворян не только из-за расширения их возможностей и получения огромного количества материальных и прочих благ, но и из-за того, что они «озолотили» русскую культуру во всех ее проявлениях. Не преувеличивая размах новых культурных процессов, можно смело утверждать, что интерес к литературе и художествам, а также к экономике и к рациональному ведению хозяйства во второй половине XVIII века расцвел благодаря новообретенной свободе и самоуважению дворянства, а также благотворному влиянию проводимой Екатериной политики просвещения.
Все свое царствование Екатерина II проявляла страстный интерес к просвещению, твердо веря в то, что оно способно преобразить человеческую натуру . Вероятно, именно ее политика и воздействие Просвещения смогли породить совершенно новый тип дворянина, живущего в рамках традиционного крепостнического уклада, но в то же время отличающегося прогрессивными взглядами на владение крестьянами и склонного видеть в них уже не только «крещеную собственность», но и живых людей со своими тяготами и нуждами . В ходе повседневного личного общения со слугами представитель образованной элиты перестает расценивать крепостного как человека, которому Богом предопределено во всем быть ниже него. Появляется небольшая прослойка землевладельцев, которые считают унижение и притеснение крепостных делом греховным и недостойным. Кроме того, будучи сословием земле- и душевладельцев, дворяне прекрасно осознавали, что «благосостояние крестьян увеличивает и доходы; следовательно, надо быть сумасшедшим, чтобы самому иссушить источник собственных доходов» . Так постепенно сформировалась группа «рачительных» хозяев, заботящихся о благе своих крестьян и уверенных, что «стремление «неотяготить» крестьян «излишней» работой приведет ко всеобщему благоденствию и процветанию» .
В отечественной историографии (а также школьных учебниках ) установилось неоспоримое мнение о твердой позиции Екатерины относительно крестьянского вопроса: «Помещиков при своих имениях ненарушимо сохранять, а крестьян в должном повиновении содержать». Объясняется это желанием Екатерины укрепить власть помещиков над крестьянами, чтобы отблагодарить и обеспечить себе поддержку класса, приведшего ее к власти. Безусловно, Екатерина проводила политику продворянской направленности, чтобы удержаться на троне, но это объяснение имеет некоторые недостатки. Во-первых, один из шагов, нацеленных якобы на усиление власти помещиков (указом им было даровано право отправлять непокорных крепостных на поселение в Сибирь), был предпринят еще в декабре 1760 г. При Елизавете Петровне, чтобы увеличить поток русских поселенцев на пустынные сибирские земли. Также этим указом было разрешено изгонять ненадежных и провинившихся купечеству, государственным и монастырским крестьянам . Во-вторых, считалось, что крестьянские восстания происходили из-за предпринятого Екатериной в начале царствования массового перевода государственных крестьян в крепостные для подарков фаворитам и сторонникам. Но во многих случаях казна специально приобретала имения для этих целей, но никогда государственных крестьян не превращали в крепостных. Так, британский посол Дж. Макартни отмечал, что «коронные крестьяне считаются неотчуждаемо прикрепленными к короне, а при раздаче дворцовых крестьян «нынешняя императрица проявила гораздо больше осмотрительности, чем ее предшественники» .
Следует отметить, что до прихода Екатерины в просвещенном обществе не замечалось никаких признаков, свидетельствующих о том, что хоть кому-то приходила в голову мысль о возможной отмене крепостного права. Екатерина же, еще будучи великой княгиней, в «Собственноручных записках» придумала способ избавиться от крепостничества, на осуществление которого, по ее мнению, ушло бы около ста лет . А став императрицей, она так или иначе старалась поставить этот вопрос перед зарождающимся российским общественным мнением.
Сначала императрица не выходила за рамки идей крепостного права. Обратив внимание на пастора Эйзена, рассказавшего о своих идеях братьям Орловым, она предложила ему разработать план «крестьянского землевладения» в имении Ропша. Эйзен должен был подготовить образцовые контракты, при помощи которых крестьяне превратились бы в арендаторов земли. Но сотрудничество с пастором было прекращено в 1766 г. Затем некоторые принципы Эйзена использовал в большом дворцовом имении Коростино новгородский губернатор Я.Сиверс, произведя обмер земель, рассчитав в соответствии с результатами замеров все повинности и подготовив документы аренды. Но на обсуждении Коллегии экономии этот проект был отклонен по непонятным причинам. Однако самый оригинальный и наивный проект представил Д.А.Голицын. Он твердо верил в экономические преимущества крестьянского землевладения и предложил Екатерине II подать пример помещикам и предоставить крестьянам землю в полную собственность, в надежде на то, что дворяне последуют за своей предводительницей. Императрица же смотрит на вещи куда более трезво и отвечает следующим замечанием, ясно характеризующим готовность господствующего сословия расстаться с привычным источником благосостояния: «Еще сомнительно, чтобы пример вразумил и увлек наших соотечественников… Немногие захотят пожертвовать большими выгодами прекрасным чувствованиям патриотического сердца» . По одной этой фразе можно сделать вывод о желании императрицы провести реформы, которое сталкивается с неготовностью общества выстраивать какие-либо отношения вне системы крепостного права.
Гораздо большее общественное внимание к проблеме крепостного права привлек конкурс сочинений, объявленный в 1766 г. Вольным экономическим обществом (далее - ВЭО) по вопросу, тайно присланному Екатериной II: “Что полезнее для общества – чтобы крестьянин имел в собственности землю или токмо движимое имение, и сколь далеко его права на то или другое имение простираться должны?” Это общество было образовано в 1765 г. пятнадцатью просвещенными дворянами, желающими усовершенствовать экономику отечества, базирующуюся на сельском хозяйстве и применить полезный опыт европейских агрономов и исследователей в России, просуществовало до 1917 г., а затем было вновь восстановлено в 1987 году . На конкурс всего было подано 160 сочинений, причем 129 – из Германии, 7 – из России, а остальные из других стран Европы (в том числе от Вольтера и Мармонтеля), но лишь одна из них действительно отражала реалии российской действительности (была опубликована только для членов Уложенной комиссии как секретный документ). В целом, в конкурсных работах много говорится о важности свободы земледельцев для процветания страны, но мало – об экономической стороне освобождения крестьян и его политических последствиях .
Таким образом, мы можем сказать о нескольких направлениях мысли в обществе. Представители первого утверждали, что крепостной - не раб землевладельца, а подданный государства, имеющий право на его защиту от произвола помещика. Второе течение шло от гуманитарных и экономических теорий Просвещения, его сторонникам наиболее важными казались индивидуальные права личности униженного крепостным положением крестьянина, чем его социальные и экономические права. Но такие проблемы, как проблемы общинной собственности, общинного труда, переделов земли вовсе не были затронуты этими теоретиками реформы крепостного права. Кроме дворян, охваченных гуманистическими идеями, не стоит забывать и о тех, кто не хотел менять свои традиционные источники доходов и давать крестьянам вольную, но следуя голосу разума желал благоустроить свои имения и сделать их более рентабельными, для чего, безусловно, требовалась модернизация системы управления крестьянами и хозяйством в целом.
Гуманистический аспект крестьянского вопроса нашел широкое отображение в разнообразных сферах культуры. В журналах, книгах, на сцене все чаще возникает фигура крестьянина, сначала как эпизодическое, а затем и как главное действующее лицо. Общий смысл этого течения передать с помощью эпиграфа к новиковскому «Трутню», осуждающему поведение помещиков: «Они работают, а вы их труд ядите!». Интерес к крестьянскому вопросу постепенно стал перерастать в интерес к крестьянской жизни. В некоторых пьесах придворного театра проявлялось гуманное отношение к крестьянству. Например, в пьесе Н.Николаева «Розана и Любим», где показано, что крестьянин может любить и быть не менее великодушным, чем царь. Я.Б.Княжнин со своим либретто русской комической оперы «Несчастье от кареты» (1779), М.И. Попов с оперой «Анюта», а А.А.Аблесимов в своей опере «Мельник – колдун, обманщик и сват» (1779) рассказал историю крестьянской любви с использованием живого народного языка .
Все эти тенденции улучшения отношения к крестьянству, появившиеся на благодатной почве Просвещения, на которое так уповала Екатерина Великая , вкупе с манифестом 18 февраля 1762 года «О даровании вольности дворянству» породили совершенно новый тип дворянина-хозяйственника, выделившийся из «тончайшего слоя образованных дворян» . Исследование материалов Герольдмейстерской конторы, хранящихся в РГАДА, установило, что после издания Манифеста был отмечены массовый уход солдат, офицеров и младших чиновников в отставку, “на свое пропитание”. С этого момента начался период расцвета сельской дворянской усадьбы.
Мировоззрение просветительской философии о главенстве разума, гармоничности человеческой личности, ориентация на культуру античного мира, - признаки, характерные для классицизма, - сменились идеализацией так называемого “естественного состояния”, предпочтением “безвестного” скромного существования, которое сулит свободу и прелести семейных радостей, общение с природой, заботу о благополучии подвластных тружеников.
Психология служилого сословия была фундаментом самосознания дворянина XVIII века. Именно через службу осознавал он себя частью сословия, а государство со своей стороны до 1762 года всячески это чувство поддерживало . Но с утратой этого стимула началось угасание статусных ориентиров, ослабление влияния идеологических доктрин абсолютизма, которые порождали психологию отстранения, желание обрести новый смысл существования и новую психологическую нишу, способную компенсировать разочарование в чиновно-бюрократических ценностях и стать новой областью самореализации . Все это воплотилось в картине деревенской идиллии. Жизнь в дворянской усадьбе предполагала концентрацию различных видов деятельности – это и организация быта, и устройство поместного хозяйства, и создание творческой среды, а также агрономические опыты.
Вероятно, именно для удовлетворения острой потребности в знаниях начинающих «дворян-агрономов», желающих устроить свое хозяйство в лучших европейских традициях (как одна из возможных целей) в 1796 г. ВЭО объявило конкурс на создание «Народной энциклопедии», победу в котором одержало сочинение Андрея Тимофеевича Болотова «Деревенское зеркало или Общенародная книга», изданное в серии «Труды ВЭО» в 1798-1799 гг.
Данное сочинение, содержащее множество советов и примеров решения важных хозяйственных вопросов, столь необходимых для грамотного управления имением, а также для должной организации труда в собственном хозяйстве и создания благоприятных условий жизни крестьян, и станет предметом нашего исследования. До сих пор «Деревенскому зеркалу» не было посвящено ни одной исследовательской работы, что безусловно делает эту тему чрезвычайно интересной. Объектом же исследования будет русское дворянство, а именно дворянин-хозяйственник и управитель своего имения во всех его проявлениях.
Цель данного исследования – охарактеризовать новый тип дворян на основе материалов «Деревенского зеркала» как с точки зрения самих дворян (автора), так и с позиции крестьян, оценить значение их деятельности для дальнейшего развития усадебного хозяйства. Задача этого исследования состоит в проведении контентного анализа сочинения А.Т.Болотова «Деревенское зеркало» и выявлении характерных признаков идеального представителя нового слоя дворян.
Актуальность изучения данного вопроса обусловлена несколькими факторами: во-первых, до настоящего момента появление нового слоя дворян-хозяйственников в 60-е годы XVIII века не было рассмотрено как самостоятельное явление; во-вторых, сочинение А.Т.Болотова «Деревенское зеркало» никогда ранее не исследовалось; и в-третьих, само по себе изучение дворян по крестьянской энциклопедии (как назвал эту книгу Л.В.Милов) представляет достаточно интересный подход к решению новой проблемы.
Данная работа содержит три главы, разбитые на параграфы. Отдельным разделом выделена биография А.Т.Болотова. Первая глава посвящена особому миру типичной усадьбы бедного дворянина, живущего своими трудами и потому особенно близкого крестьянину со всеми его тяготами и невзгодами. Во второй главе рассказывается о новых идеях, которые дворяне «нового покроя» стремились использовать в своем хозяйстве, о системах управления и мотивации крестьян, предложенных в «Деревенском зеркале», о новой технике для обработки земли и прочих сельскохозяйственных работ. В третьей главе предпринята попытка составить наиболее полную характеристику образа идеального дворянина-хозяйственника, причем как с позиции самого управляющего (автора, принадлежащего к дворянскому сословию), так и с позиции крестьян, испытавших на себе все барские преобразования. В заключении будут сделаны выводы об основных тенденциях и направлениях развития нового типа дворян-хозяйственников и выделены ключевые характеристики и нравственные приоритеты этих «рачительных хозяев». В приложении к работе размещены некоторые иллюстрации, взятые из источника, а также карта распространения «Деревенского зеркала» по Российской империи, составленная по списку подписчиков.
Обзор источников
Главным из источников для написания данной работы является сочинение «Деревенское зеркало или Общенародная книга», которая, как написано на ее титульном листе, «сочинена не только, чтоб ее читать, но чтоб по ней и исполнять» . Данное произведение никогда не переиздавалось, поэтому анализ контента производился непосредственно по подлиннику.
«Деревенское зеркало» было издано в 1798 - 1799 годах в трех томах Вольным экономическим обществом: на форзаце имеется соответствующая запись, а на обложке всех трех томов этого труда красуется золотой тисненый герб ВЭО. Издана работа на бумаге … формата, типичного для печатной книги данного периода. В данной работе подробно рассматривается материал только первого тома, изданного в 1798г., из двух же остальных будут приведены лишь некоторые выдержки и иллюстрации.
Достаточно интересно цензорское одобрение сочинения в печать:
«Сочинение «Деревенское зеркало или Общенародная книга и прочее» в Санктпетербургской Ценсуре разсматривано; и поелику в оном не содержится ничего противнаго, данному Ценсорам о разсматривании книги наставлению, для того сим к напечатанию и одобряется. – Ноября 18 дня 1797 года.
Ценсор Семен Котельников»
Все повествование тематически разделено на 86 глав с непрерывной нумерацией по трем томам. Первый том содержит 312 страниц, второй – 296, а третий – 220. В начале почти всех глав содержится нравоучительное стихотворение. Большое внимание в сочинении издатели уделили иллюстрациям, которые в приводятся в главах, описывающих новые технические приспособления (пашенные орудия, мельницы, прялки и т.д.). Об этом позволяют следить следующие записи:
«Экономическое общество уведомляет чрез сие, что вторая и третья часть Деревенскаго зеркала уже печатают, и что медленность в издании происходит от вырезывания многих из фигур, к сей книге принадлежащих, без которых бы подписавшиеся особы давно сим творением удовлетворены были» .
«Уведомление
Поелику резчик, делавшей на дереве фигуры, во время печатания второй части умер, а другаго искуснаго не отыскано; то Экономическое общество разсудило для удовольствия публики некоторые изображения вырезав на меди, напечатать совокупно на особых листках, которыя при сей книге с назначением страниц и сообщаются» .
Кроме большого количества рисунков, источник содержит в себе чрезвычайно интересные данные о подписчиках сочинения. В конце каждого тома были опубликованы «Имена Особ подписавшихся на книгу Деревенское зеркало» с обозначением имени, титула, чина или сословия (для недворян), места жительства и количества заказанных экземпляров. Всего их было 214 : 190 – в первой части, 23 – во второй и только один в третьей. Такое количество подписчиков говорит о не очень большой популярности сочинений ВЭО, но зато позволяет отследить их распространение по России (результаты см. в Приложении) и оценить степень интереса представителей разных сословий к экономическому усовершенствованию собственных имений. Но тем не менее «Деревенское зеркало нашло своих читателей по всей стране. Около 30% заказчиков книги обитало в Санкт-Петербурге, а более 12% - в Москве. Более половины подписчиков составляли жители российской провинции из 58 городов, не считая 19 северных волостей. Значительную активность при подписке проявили жители Архангельска (11), Пензы (5), Бахмута (5), Вятки (4), Твери (3), Кеми (3), Саратова (3), Гжатска (3), Тамбова (3), Воронежа (3). По два подписчика проживало в Новгороде, Себеже, Нижнем Новгороде, Туле, Перми, Новороссийске, Мезени, Серпухове, Ярославле, Острогожске, Киеве, Серепте. В еще ряде городов имелось по одному подписчику.
Сочинение представляет собой великолепный справочник по ведению хозяйства в деревенской усадьбе. Это своего рода «энциклопедия сельской жизни» . В ней предлагаются советы по всем сферам сельской жизни. Это и полезная информация по многим агрономическим вопросам (какие почвы где встречаются и что именно на них лучше сажать; как менять поля и пр.), по разведению скота и кормам для него, пропаганда огородничества и посадки картофеля. Огромное внимание уделено домоводству, повседневной крестьянской жизни: гигиене, медицине, питанию и даже нравственности и морали. Истинно христианскую любовь проповедует автор через действующих лиц сочинения по отношению к крестьянам, а предложенная им революционная система управления крестьянами по своей инновационности для того времени действительно может поспорить по эффективности со многими современными стратегиями менеджмента.
Отличительной чертой данного произведения можно считать сугубо популярную форму изложения: большая часть материала передается в форме занимательных историй. Автор, следуя традициям классицизма, называет всех действующих лиц, место, где происходит действо, говорящими именами. Главные персонажи – богатый помещик Велеслав, получивший после смерти отца-гуляки разоренное имение, его «честной управитель имения» Правдинин, хозяин-однодворец Кузьма Досужев, научивший всю округу сажать клевер, правильно удобрять поля и пр.; мудрая и трудолюбивая хозяйка Маланья, а также множество крестьян, интересующихся друг у друга хозяйственными вопросами или попадающих в разные сложные ситуации, но всегда преодолевающих трудности с помощью советов мудрого барина, который судит их пороки и поощряет за усердные труды.
В основе произведения заложена идея верного служения крестьян своему господину, который не покладая рук заботится о благе крестьян, вверенных ему самим Провидением., а также предложен комплекс мер и советов, придерживаясь которых крестьяне могли бы достичь благополучия. Как книга, созданная непосредственно для крестьян, «Деревенское зеркало» - это уникальное явление в литературе конца XVIII века. Но хотя основную часть сочинения и занимают советы именно для крестьян, я склонна расценивать данное сочинение как руководство по обучению крестьян для дворянина.
Чрезвычайно интересен вопрос авторства данного произведения. По новому уставу ВЭО (1773г.) сочинения, присылаемые на конкурс, нельзя было подписывать, а полагалось имя в запечатанной «цыдульке» (записке) присылать вместе с трудом, чтобы члены жюри могли сначала беспристрастно выбрать лучшую работу и только потом узнать, кто ее автор . Вероятно, именно поэтому в изданном труде личность писателя никак не обозначена впрямую, но все же есть много косвенных факторов, по которым Л.В.Милову удалось разъяснить этот вопрос.
В «Деревенском зеркале» среди многих придуманных говорящих названий Л.В.Милов обнаружил несколько настоящих топонимов Тульской губернии. Исходя из этих данных он решил, что автор сочинения – знаток сельскохозяйственной науки, хорошо знакомый с зарубежным опытом в данной области и живущий в Тульской губернии . Исследователь пришел к выводу, что им в то время мог быть только Андрей Тимофеевич Болотов, так еще один возможный сочинитель В.А.Левшин не подходит по ряду факторов: во-первых, он слишком молод, чтобы быть участником Семилетней войны (1756 – 1763), а главный действующий персонаж произведения, управляющий Правдинин, как и А.Т.Болотов является ее участником; во-вторых, по содержанию сочинения мы понимаем, что автор чрезвычайно негативно относится к псовой охоте (как и Болотов, тогда как В.А.Левшин ее очень любил); в-третьих, жизнь главного героя Правдинина очевидно демонстрирует сходство с биографией самого Болотова, а некоторые главы «Деревенского зеркала» совпадают с главами «Экономического магазина», публикуемого Болотовым при Московский ведомостях.
Болотов, как и Правдинин, участвовал в Прусской войне и вышел в отставку в чине капитана, после чего за хорошие знания по устройству и управлению имением был приглашен на службу управителем имения: Правдинин - Велеславом Честановичем, а Болотов – графом Гагариным для управления только что приобретенной в Тульской губернии Киясовкой . Некоторые изображения также помогли в идентификации личности автора: на некоторых из них помещик, руководящий крестьянами, изображен в мундире управителей дворцовых имений, кем и являлся на протяжении многих лет Болотов. Кроме того, на рисунках хозяйственной направленности часто встречаются явно нерусские пейзажи. Это позволяет нам предположить, что Болотов писал их еще находясь в Пруссии во время Семилетней войны.
Стоит отметить сходство во взглядах автора и его главного героя: оба они убежденные крепостники, сторонники политики «кнута и пряника». Болотов – это пример истинно разумного применения данного метода. Он всегда сторонник мирного решения всех вопросов путем увещеваний и разговоров. К старости же в нем проснулось особое человеколюбие. В 90-е годы XVIII века он анонимно выступает за создание условий для улучшения жизни крестьян . В Деревенском зеркале он выступает как человек, хотя и живущий в рамках крепостнического мировоззрения, свойственного дворянам того времени, но считающий крестьян не «крещеной собственностью», а живыми людьми, которым надлежит слушать умного барина, заботящегося о них, и верно ему служить.
«Деревенское зеркало» было последним актом энергичной, самоотверженной деятельности Болотова на ниве Просвещения. Будучи разочарованным малым количеством подписчиков данного труда, косностью дворян и крайне тяжелым и безнадежным положением крестьян, он прекращает написание экономических сочинений и работает дальше только лишь как ученый-агроном и писатель-мемуарист.
Агроном, естествоиспытатель, натурфилософ, основатель и редактор первых русских сельскохозяйственных журналов «Сельский житель» и «Экономический магазин», распространявших идеи культурного ведения хозяйства, ландшафтный архитектор и талантливый изобретатель, он, ко всему прочему, написал единственное в своем роде многотомное сочинение «Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные самим им для своих потомков» , которое в данной работе было использовано в качестве дополнительного источника.
«Жизнь и приключения» были изданы к 250-летию с его рождения и с 1986 года стали ценнейшим и достовернейшим источником для исследователей екатерининской эпохи . Их огромное значение обуславливается тем, что это единственный источник мемуарного характера, столь полно и разнообразно освещающим различные аспекты исторического и культурного развития России во второй половине XVIII века. До этого "Записки" А. Т. Болотова выходили в свет после публикации целого ряда выдержек, в 1871 - 1873гг. в издании "Русской старины". Энциклопедия русской жизни XVIII века – так называют эти записки, повествующие о Семилетней войне и придворной службе, быте русских помещиков и казни Пугачева, московском холерном бунте, жизни в Богородицке и устроении имений, а также многих исторических личностях, с которыми А.Т.Болотову довелось встретиться в описываемый период его жизни (1937 – 1996).
«Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные самим им для своих потомков» - это достаточно подробное и объемное описание всей жизни автора, разбитое на значительные временные промежутки по главам; в каждой главе содержится несколько писем, обращенных к «любезному приятелю». Автор достаточно строго следит за форматом каждого из этих писем: доходя до своего обычного объема (≈5000 слов), он прямо говорит, что «но как письмо мое достигло до обыкновенной своей величины; итак, прервав на сем месте свое повествование, скажу вам, что я есмь и прочая» . В Предуведомлении к книге Болотов пишет, что не готовил книгу для публичного чтения, а лишь для удовлетворения любопытства своих потомков, поэтому он не думал о краткости, а «старался только, чтобы ничего не было пропущено» .
К сожалению, сочинение заканчивается описанием событий 1796 г., т.е. года, когда ВЭО объявило новый конкурс на создание «Народной энциклопедии» . Поэтому нам чрезвычайно мало известно о событиях жизни Болотова в период создания «Деревенского зеркала или Общенародной книги».
«Деревенское зеркало» - чрезвычайно разноплановый источник, дающий информацию практически о всех сферах жизни не только крестьянина, но и дворянина-хозяйственника средней руки, этого нового типа дворян, которые живут бок о бок с крестьянином и заботятся о нем и благополучии его, а следовательно и своего, хозяйства.
Историографический обзор
Как справедливо отметил известный исследователь по аграрной тематике Л.В.Милов в своей статье «А.Т.Болотов – автор крестьянской энциклопедии”, сочинение «Деревенское зеркало или Общенародная книга» в отечественной историографии было незаслуженно обойдено вниманием . Оно затерялось среди более 350 томов сочинений А.Т.Болотова, самого плодовитого писателя XVIII века. Л.В.Милов единственный, кто дает некоторое описание этого необычного источника, рассматривает систему его построения, персонажей, обозначает основные сюжетные линии, анализирует язык произведения и намечает возможные пути для будущих исследователей. Но в столь небольшой статье чрезвычайно сложно дать комплексный анализ подобного произведения – Л.В.Милов скорее пытается привлечь внимание к новому источнику.
Литература, посвященная личности ее автора куда более обширна. В рамках данной работы она использовалась как для написания наиболее емкой биографии А.Т.Болотова, так и для создания образа идеального дворянина-хозяйственника по примеру наиболее образцового из них. Рассмотрим их в хронологическом порядке.
Изданная в 1997г. в Туле «Биография А.Т.Болотова» содержала в себе репринтное издание Земледельческого журнала за 1838 год. В это номере его сын, Павел Болотов, с большой любовью рассказывает о своем отце, его жизненных принципах и взглядах, о его трудах. В комментариях к этой книге сотрудники музея-усадьбы Дворяниново приводят список его трудов, но по неясным причинам «Деревенское зеркало» в него включено не было . Также в этом издании впервые опубликована сочиненная Павлом Болотовым и высеченная на обратной стороне могильного памятника его отца эпитафия.
Первой работой советского периода, посвященной личности А.Т.Болотова, стала «Краткая, но достоверная повесть о дворянине Болотове», написанная 1930 году В.Б.Шкловским. Данная книга была написана в «лучших» традициях начального периода советской власти: буквально любой поступок Болотова трактовался как проявление помещичьей жадности, грубости, стремления к угнетению крестьян и пр. Но тем не менее в груде этих обличительных материалов удалось выявить некоторые важные факты о писательской деятельности Андрея Тимофеевича, не выявленных в других работах .
В 1988 году в честь 250-летия со дня рождения А.Т.Болотова была издана книга А.П.Бердышева «А.Т.Болотов – основоположник русской сельскохозяйственной науки» . Основное внимание в данном сочинении уделяется его достижениям в области агрономии, разведении садов, выведении новых сортов плодовых деревьев и пр. Но кроме этого, в нем упоминается о многих других научных достижениях Болотова, о которых мало кто знает, например, о его руководстве по морфологии и линнеевской систематике растений, впервые изданной им на русском языке и пр.
В 1994 году в иллюстрированном журнале «Наше наследие» вышла статья В. Лазарева и А. Толмачева «Звезда полей или Усадебная жизнь бедного дворянина» , в которой авторы смогли передать удивительную атмосферу болотовской усадьбы Дворяниново, созданную неустанными трудами ее хозяина. В статье приводятся выдержки из его писем о красоте натуры, рассуждения о смысле жизни, необходимости труда, а также многие интересные факты об устройстве его имения: о парке, о видах, открывающихся с того или иного места. Также авторы дают краткую характеристику типичного представителя бедных дворян, самостоятельно ведущих домашнее хозяйство, описывая его как человека честного, в высшей степени рационального и по духу своему наиболее близкого к крестьянину, с которым его сближает повседневный тяжелый труд.
Две работы И.В.Щеблыгиной, посвященные личности Болотова, вышли последовательно в 1999 и 2000 году . В своих исследованиях она старается охарактеризовать его нравственную позицию и понять, что именно помогло ему стать столь работоспособным, терпеливым, рассудительным и глубоко духовным, религиозным человеком. Большое внимание автор уделяет процессу его образования, который не прекращался всю долгую жизнь Болотова, и философии немецкого просвещения, заложившей основы болотовского мировосприятия и его осознания себя как части совершенствующегося мира.
Различные исследования, касающиеся биографии автора «Деревенского зеркала» дали нам возможность создать для себя наиболее полный и многогранный образ этого уникального человека и на его примере проследить некоторые тенденции развития русского дворянства.
Для анализа тенденций развития дворянства в изучаемый период использовались более общие труды. Особенно важной для выполнения этой задачи оказалась работа Е.Н.Марасиновой «Психология элиты российского дворянства последней трети XVIII в.» . На основе данных, полученных при изучении эпистолярного материала, автор делает выводы о социальной психологии дворянства и преобладающих типах личности, встречающихся в этом сословии. Кроме этого она обращает внимание на различные варианты восприятия образа императора и понимания идеальной жизни у дворян изучаемого периода; затрагивает крестьянский вопрос и прослеживает постепенное изменение отношения к крестьянскому сословию и выделение особого слоя дворян, стремящихся к уединению и сельской жизни вдали от суеты и интриг двора.
Оценить роль чинопочитания и государственной службы в жизни дворян и понять масштаб смуты, которую произвел в душах и умах манифест 1762 года «О даровании вольности российскому дворянству», помогла книга Ю.М.Лотмана «Беседы о русской культуре: быт и традиции русского дворянства (XVIII – начало XIX века)» .
Краткую зарисовку исторической ситуации в России второй половины XVIII века удалось составить с помощью материалов фундаментального труда профессора Лондонского университета Исабель де Мадариаги «Россия в эпоху Екатерины Великой» . Это сочинение по праву считают классическим в своей области. Автор дает чрезвычайно полную и разностороннюю характеристику всех сфер жизни, привлекая при этом огромное количество дополнительной информации. Примечательно то, что Мадариага предлагает несколько иной взгляд на политику Екатерины II, сильно отличающийся от утвердившегося в отечественной историографии по этому вопросу.
При анализе агротехнических и хозяйственных новшеств А.Т.Болотова, о которых он рассказывает в «Деревенском зеркале», и их сравнении с европейским опытом применялись такие фундаментальные труды, как «Великорусский пахарь и особенности российского исторического процесса» Л.В.Милова и «Структуры повседневности: возможное и невозможное» Фернана Броделя . Сопоставление данных этих работ помогло установить, что Болотов действительно применяет практику ведения хозяйства новую для этого периода даже в Европе, а для России поистине революционную.
Для воссоздания общей картины быта в дворянской усадьбе привлекались такие сочинения, как коллективная монография «Дворянская и купеческая сельская усадьба в России XVI - XXвв.» и статья в которой дается комплексный анализ русской дворянской усадьбы как особого явления русской культуры . Особое внимание уделяется так называемому «золотому» периоду русской усадьбы, начало которого связывают с изданием манифеста 1762 года и возвращением дворян в усадьбы.
Изучение трудов по истории и культуре второй половины XVIII века позволило четко сформулировать концепцию о появлении в изучаемый период особого слоя дворян-хозяйственников, не объединенных в некоторую группу, а использующих для общения и обмена информацией новые средства века Просвещения, такие как журналы, труды ВЭО, издательство Новикова и пр.
Данный историографический очерк достаточно неоднороден по своей структуре, так как основной источник никем ранее не изучался, а проблема появления слоя дворян-хозяйственников рассматривалась только в контексте более крупных исследований, посвященных усадебному быту или психологии дворянства, что позволяет говорить о наличии огромного поля для дальнейших исследований различных вопросов, затронутых в «Деревенском зеркале или Общенародной книге».
Автор "Деревенского зеркала" А.Т.Болотов (1738 – 1833)
Говоря о таком уникальном произведении XVIII века, как «Деревенское Зеркало», нельзя не упомянуть о ее авторе, человеке, отличавшемся невероятным стремлением к познанию всего нового, а также превосходном литераторе и основоположнике русской агрономической науки. Болотова можно справедливо называть «воплощенным образом России XVIII века» и одним из самых ярких представителей появившегося в этот период слоя дворян-хозяйственников.
Андрей Тимофеевич родился 7 октября 1738 г. в принадлежавшем его семье сельце Дворянинове Алексинского уезда Тульской губернии, где он, "окончив делать карьеру", и писал свои "За
Русское дворянство по материалам сочинения «Деревенское зеркало» (текст и изображения)
Доклад студентки II курса, группы 2053
Зингис Кристины
Научный руководитель:
Кулакова Ирина Павловна
Москва, 2013
Оглавление
Введение 3
Обзор источников 10
Историографический обзор 16
Автор "Деревенского зеркала" А.Т.Болотов 20
Глава 1. Типичный мир русской усадьбы второй половины XVIII века 27
Глава 2. Плоды учености и мудрости дворянина-хозяйственника 31
§1. Забота о нравственности крестьян 32
§2. Нововведения в системе управления крестьянами 33
§3. Технические новшества 37
§4. Сельскохозяйственные новшества 39
Глава 3. Образ идеального дворянина-хозяйственника 42
§1. Необходимые качества управляющего имением глазами дворян (автора) 43
§2. Наилучшие нравственные и хозяйственные черты дворянина глазами крестьянина 46
Заключение 48
Список литературы 50
Приложение:
Изображения в "Деревенском зеркале" 52
Карта распространения сочинения "Деревенское зеркало" по имениям подписчиков 60
Введение
Почто ж великолепьем пышным,
Удобным зависть возрождать,
По новым чертежам отличным
Огромны зданья созидать?
Почто покойну жизнь, свободну,
Мне всем приятну, всем довольну,
И сельский домик мой – желать
На светлый блеск двора менять?
Г.Р.Державин. О удовольствии
Екатерининская эпоха по праву называется «золотым веком» русского дворянства. В данный период представители правящего сословия получили все возможные привилегии, о которых раньше не смели даже мечтать. Но это время можно назвать «золотым» для дворян не только из-за расширения их возможностей и получения огромного количества материальных и прочих благ, но и из-за того, что они «озолотили» русскую культуру во всех ее проявлениях. Не преувеличивая размах новых культурных процессов, можно смело утверждать, что интерес к литературе и художествам, а также к экономике и к рациональному ведению хозяйства во второй половине XVIII века расцвел благодаря новообретенной свободе и самоуважению дворянства, а также благотворному влиянию проводимой Екатериной политики просвещения.
Все свое царствование Екатерина II проявляла страстный интерес к просвещению, твердо веря в то, что оно способно преобразить человеческую натуру . Вероятно, именно ее политика и воздействие Просвещения смогли породить совершенно новый тип дворянина, живущего в рамках традиционного крепостнического уклада, но в то же время отличающегося прогрессивными взглядами на владение крестьянами и склонного видеть в них уже не только «крещеную собственность», но и живых людей со своими тяготами и нуждами . В ходе повседневного личного общения со слугами представитель образованной элиты перестает расценивать крепостного как человека, которому Богом предопределено во всем быть ниже него. Появляется небольшая прослойка землевладельцев, которые считают унижение и притеснение крепостных делом греховным и недостойным. Кроме того, будучи сословием земле- и душевладельцев, дворяне прекрасно осознавали, что «благосостояние крестьян увеличивает и доходы; следовательно, надо быть сумасшедшим, чтобы самому иссушить источник собственных доходов» . Так постепенно сформировалась группа «рачительных» хозяев, заботящихся о благе своих крестьян и уверенных, что «стремление «неотяготить» крестьян «излишней» работой приведет ко всеобщему благоденствию и процветанию» .
В отечественной историографии (а также школьных учебниках ) установилось неоспоримое мнение о твердой позиции Екатерины относительно крестьянского вопроса: «Помещиков при своих имениях ненарушимо сохранять, а крестьян в должном повиновении содержать». Объясняется это желанием Екатерины укрепить власть помещиков над крестьянами, чтобы отблагодарить и обеспечить себе поддержку класса, приведшего ее к власти. Безусловно, Екатерина проводила политику продворянской направленности, чтобы удержаться на троне, но это объяснение имеет некоторые недостатки. Во-первых, один из шагов, нацеленных якобы на усиление власти помещиков (указом им было даровано право отправлять непокорных крепостных на поселение в Сибирь), был предпринят еще в декабре 1760 г. При Елизавете Петровне, чтобы увеличить поток русских поселенцев на пустынные сибирские земли. Также этим указом было разрешено изгонять ненадежных и провинившихся купечеству, государственным и монастырским крестьянам . Во-вторых, считалось, что крестьянские восстания происходили из-за предпринятого Екатериной в начале царствования массового перевода государственных крестьян в крепостные для подарков фаворитам и сторонникам. Но во многих случаях казна специально приобретала имения для этих целей, но никогда государственных крестьян не превращали в крепостных. Так, британский посол Дж. Макартни отмечал, что «коронные крестьяне считаются неотчуждаемо прикрепленными к короне, а при раздаче дворцовых крестьян «нынешняя императрица проявила гораздо больше осмотрительности, чем ее предшественники» .
Следует отметить, что до прихода Екатерины в просвещенном обществе не замечалось никаких признаков, свидетельствующих о том, что хоть кому-то приходила в голову мысль о возможной отмене крепостного права. Екатерина же, еще будучи великой княгиней, в «Собственноручных записках» придумала способ избавиться от крепостничества, на осуществление которого, по ее мнению, ушло бы около ста лет . А став императрицей, она так или иначе старалась поставить этот вопрос перед зарождающимся российским общественным мнением.
Сначала императрица не выходила за рамки идей крепостного права. Обратив внимание на пастора Эйзена, рассказавшего о своих идеях братьям Орловым, она предложила ему разработать план «крестьянского землевладения» в имении Ропша. Эйзен должен был подготовить образцовые контракты, при помощи которых крестьяне превратились бы в арендаторов земли. Но сотрудничество с пастором было прекращено в 1766 г. Затем некоторые принципы Эйзена использовал в большом дворцовом имении Коростино новгородский губернатор Я.Сиверс, произведя обмер земель, рассчитав в соответствии с результатами замеров все повинности и подготовив документы аренды. Но на обсуждении Коллегии экономии этот проект был отклонен по непонятным причинам. Однако самый оригинальный и наивный проект представил Д.А.Голицын. Он твердо верил в экономические преимущества крестьянского землевладения и предложил Екатерине II подать пример помещикам и предоставить крестьянам землю в полную собственность, в надежде на то, что дворяне последуют за своей предводительницей. Императрица же смотрит на вещи куда более трезво и отвечает следующим замечанием, ясно характеризующим готовность господствующего сословия расстаться с привычным источником благосостояния: «Еще сомнительно, чтобы пример вразумил и увлек наших соотечественников… Немногие захотят пожертвовать большими выгодами прекрасным чувствованиям патриотического сердца» . По одной этой фразе можно сделать вывод о желании императрицы провести реформы, которое сталкивается с неготовностью общества выстраивать какие-либо отношения вне системы крепостного права.
Гораздо большее общественное внимание к проблеме крепостного права привлек конкурс сочинений, объявленный в 1766 г. Вольным экономическим обществом (далее - ВЭО) по вопросу, тайно присланному Екатериной II: “Что полезнее для общества – чтобы крестьянин имел в собственности землю или токмо движимое имение, и сколь далеко его права на то или другое имение простираться должны?” Это общество было образовано в 1765 г. пятнадцатью просвещенными дворянами, желающими усовершенствовать экономику отечества, базирующуюся на сельском хозяйстве и применить полезный опыт европейских агрономов и исследователей в России, просуществовало до 1917 г., а затем было вновь восстановлено в 1987 году . На конкурс всего было подано 160 сочинений, причем 129 – из Германии, 7 – из России, а остальные из других стран Европы (в том числе от Вольтера и Мармонтеля), но лишь одна из них действительно отражала реалии российской действительности (была опубликована только для членов Уложенной комиссии как секретный документ). В целом, в конкурсных работах много говорится о важности свободы земледельцев для процветания страны, но мало – об экономической стороне освобождения крестьян и его политических последствиях .
Таким образом, мы можем сказать о нескольких направлениях мысли в обществе. Представители первого утверждали, что крепостной - не раб землевладельца, а подданный государства, имеющий право на его защиту от произвола помещика. Второе течение шло от гуманитарных и экономических теорий Просвещения, его сторонникам наиболее важными казались индивидуальные права личности униженного крепостным положением крестьянина, чем его социальные и экономические права. Но такие проблемы, как проблемы общинной собственности, общинного труда, переделов земли вовсе не были затронуты этими теоретиками реформы крепостного права. Кроме дворян, охваченных гуманистическими идеями, не стоит забывать и о тех, кто не хотел менять свои традиционные источники доходов и давать крестьянам вольную, но следуя голосу разума желал благоустроить свои имения и сделать их более рентабельными, для чего, безусловно, требовалась модернизация системы управления крестьянами и хозяйством в целом.
Гуманистический аспект крестьянского вопроса нашел широкое отображение в разнообразных сферах культуры. В журналах, книгах, на сцене все чаще возникает фигура крестьянина, сначала как эпизодическое, а затем и как главное действующее лицо. Общий смысл этого течения передать с помощью эпиграфа к новиковскому «Трутню», осуждающему поведение помещиков: «Они работают, а вы их труд ядите!». Интерес к крестьянскому вопросу постепенно стал перерастать в интерес к крестьянской жизни. В некоторых пьесах придворного театра проявлялось гуманное отношение к крестьянству. Например, в пьесе Н.Николаева «Розана и Любим», где показано, что крестьянин может любить и быть не менее великодушным, чем царь. Я.Б.Княжнин со своим либретто русской комической оперы «Несчастье от кареты» (1779), М.И. Попов с оперой «Анюта», а А.А.Аблесимов в своей опере «Мельник – колдун, обманщик и сват» (1779) рассказал историю крестьянской любви с использованием живого народного языка .
Все эти тенденции улучшения отношения к крестьянству, появившиеся на благодатной почве Просвещения, на которое так уповала Екатерина Великая , вкупе с манифестом 18 февраля 1762 года «О даровании вольности дворянству» породили совершенно новый тип дворянина-хозяйственника, выделившийся из «тончайшего слоя образованных дворян» . Исследование материалов Герольдмейстерской конторы, хранящихся в РГАДА, установило, что после издания Манифеста был отмечены массовый уход солдат, офицеров и младших чиновников в отставку, “на свое пропитание”. С этого момента начался период расцвета сельской дворянской усадьбы.
Мировоззрение просветительской философии о главенстве разума, гармоничности человеческой личности, ориентация на культуру античного мира, - признаки, характерные для классицизма, - сменились идеализацией так называемого “естественного состояния”, предпочтением “безвестного” скромного существования, которое сулит свободу и прелести семейных радостей, общение с природой, заботу о благополучии подвластных тружеников.
Психология служилого сословия была фундаментом самосознания дворянина XVIII века. Именно через службу осознавал он себя частью сословия, а государство со своей стороны до 1762 года всячески это чувство поддерживало . Но с утратой этого стимула началось угасание статусных ориентиров, ослабление влияния идеологических доктрин абсолютизма, которые порождали психологию отстранения, желание обрести новый смысл существования и новую психологическую нишу, способную компенсировать разочарование в чиновно-бюрократических ценностях и стать новой областью самореализации . Все это воплотилось в картине деревенской идиллии. Жизнь в дворянской усадьбе предполагала концентрацию различных видов деятельности – это и организация быта, и устройство поместного хозяйства, и создание творческой среды, а также агрономические опыты.
Вероятно, именно для удовлетворения острой потребности в знаниях начинающих «дворян-агрономов», желающих устроить свое хозяйство в лучших европейских традициях (как одна из возможных целей) в 1796 г. ВЭО объявило конкурс на создание «Народной энциклопедии», победу в котором одержало сочинение Андрея Тимофеевича Болотова «Деревенское зеркало или Общенародная книга», изданное в серии «Труды ВЭО» в 1798-1799 гг.
Данное сочинение, содержащее множество советов и примеров решения важных хозяйственных вопросов, столь необходимых для грамотного управления имением, а также для должной организации труда в собственном хозяйстве и создания благоприятных условий жизни крестьян, и станет предметом нашего исследования. До сих пор «Деревенскому зеркалу» не было посвящено ни одной исследовательской работы, что безусловно делает эту тему чрезвычайно интересной. Объектом же исследования будет русское дворянство, а именно дворянин-хозяйственник и управитель своего имения во всех его проявлениях.
Цель данного исследования – охарактеризовать новый тип дворян на основе материалов «Деревенского зеркала» как с точки зрения самих дворян (автора), так и с позиции крестьян, оценить значение их деятельности для дальнейшего развития усадебного хозяйства. Задача этого исследования состоит в проведении контентного анализа сочинения А.Т.Болотова «Деревенское зеркало» и выявлении характерных признаков идеального представителя нового слоя дворян.
Актуальность изучения данного вопроса обусловлена несколькими факторами: во-первых, до настоящего момента появление нового слоя дворян-хозяйственников в 60-е годы XVIII века не было рассмотрено как самостоятельное явление; во-вторых, сочинение А.Т.Болотова «Деревенское зеркало» никогда ранее не исследовалось; и в-третьих, само по себе изучение дворян по крестьянской энциклопедии (как назвал эту книгу Л.В.Милов) представляет достаточно интересный подход к решению новой проблемы.
Данная работа содержит три главы, разбитые на параграфы. Отдельным разделом выделена биография А.Т.Болотова. Первая глава посвящена особому миру типичной усадьбы бедного дворянина, живущего своими трудами и потому особенно близкого крестьянину со всеми его тяготами и невзгодами. Во второй главе рассказывается о новых идеях, которые дворяне «нового покроя» стремились использовать в своем хозяйстве, о системах управления и мотивации крестьян, предложенных в «Деревенском зеркале», о новой технике для обработки земли и прочих сельскохозяйственных работ. В третьей главе предпринята попытка составить наиболее полную характеристику образа идеального дворянина-хозяйственника, причем как с позиции самого управляющего (автора, принадлежащего к дворянскому сословию), так и с позиции крестьян, испытавших на себе все барские преобразования. В заключении будут сделаны выводы об основных тенденциях и направлениях развития нового типа дворян-хозяйственников и выделены ключевые характеристики и нравственные приоритеты этих «рачительных хозяев». В приложении к работе размещены некоторые иллюстрации, взятые из источника, а также карта распространения «Деревенского зеркала» по Российской империи, составленная по списку подписчиков.
Обзор источников
Главным из источников для написания данной работы является сочинение «Деревенское зеркало или Общенародная книга», которая, как написано на ее титульном листе, «сочинена не только, чтоб ее читать, но чтоб по ней и исполнять» . Данное произведение никогда не переиздавалось, поэтому анализ контента производился непосредственно по подлиннику.
«Деревенское зеркало» было издано в 1798 - 1799 годах в трех томах Вольным экономическим обществом: на форзаце имеется соответствующая запись, а на обложке всех трех томов этого труда красуется золотой тисненый герб ВЭО. Издана работа на бумаге … формата, типичного для печатной книги данного периода. В данной работе подробно рассматривается материал только первого тома, изданного в 1798г., из двух же остальных будут приведены лишь некоторые выдержки и иллюстрации.
Достаточно интересно цензорское одобрение сочинения в печать:
«Сочинение «Деревенское зеркало или Общенародная книга и прочее» в Санктпетербургской Ценсуре разсматривано; и поелику в оном не содержится ничего противнаго, данному Ценсорам о разсматривании книги наставлению, для того сим к напечатанию и одобряется. – Ноября 18 дня 1797 года.
Ценсор Семен Котельников»
Все повествование тематически разделено на 86 глав с непрерывной нумерацией по трем томам. Первый том содержит 312 страниц, второй – 296, а третий – 220. В начале почти всех глав содержится нравоучительное стихотворение. Большое внимание в сочинении издатели уделили иллюстрациям, которые в приводятся в главах, описывающих новые технические приспособления (пашенные орудия, мельницы, прялки и т.д.). Об этом позволяют следить следующие записи:
«Экономическое общество уведомляет чрез сие, что вторая и третья часть Деревенскаго зеркала уже печатают, и что медленность в издании происходит от вырезывания многих из фигур, к сей книге принадлежащих, без которых бы подписавшиеся особы давно сим творением удовлетворены были» .
«Уведомление
Поелику резчик, делавшей на дереве фигуры, во время печатания второй части умер, а другаго искуснаго не отыскано; то Экономическое общество разсудило для удовольствия публики некоторые изображения вырезав на меди, напечатать совокупно на особых листках, которыя при сей книге с назначением страниц и сообщаются» .
Кроме большого количества рисунков, источник содержит в себе чрезвычайно интересные данные о подписчиках сочинения. В конце каждого тома были опубликованы «Имена Особ подписавшихся на книгу Деревенское зеркало» с обозначением имени, титула, чина или сословия (для недворян), места жительства и количества заказанных экземпляров. Всего их было 214 : 190 – в первой части, 23 – во второй и только один в третьей. Такое количество подписчиков говорит о не очень большой популярности сочинений ВЭО, но зато позволяет отследить их распространение по России (результаты см. в Приложении) и оценить степень интереса представителей разных сословий к экономическому усовершенствованию собственных имений. Но тем не менее «Деревенское зеркало нашло своих читателей по всей стране. Около 30% заказчиков книги обитало в Санкт-Петербурге, а более 12% - в Москве. Более половины подписчиков составляли жители российской провинции из 58 городов, не считая 19 северных волостей. Значительную активность при подписке проявили жители Архангельска (11), Пензы (5), Бахмута (5), Вятки (4), Твери (3), Кеми (3), Саратова (3), Гжатска (3), Тамбова (3), Воронежа (3). По два подписчика проживало в Новгороде, Себеже, Нижнем Новгороде, Туле, Перми, Новороссийске, Мезени, Серпухове, Ярославле, Острогожске, Киеве, Серепте. В еще ряде городов имелось по одному подписчику.
Сочинение представляет собой великолепный справочник по ведению хозяйства в деревенской усадьбе. Это своего рода «энциклопедия сельской жизни» . В ней предлагаются советы по всем сферам сельской жизни. Это и полезная информация по многим агрономическим вопросам (какие почвы где встречаются и что именно на них лучше сажать; как менять поля и пр.), по разведению скота и кормам для него, пропаганда огородничества и посадки картофеля. Огромное внимание уделено домоводству, повседневной крестьянской жизни: гигиене, медицине, питанию и даже нравственности и морали. Истинно христианскую любовь проповедует автор через действующих лиц сочинения по отношению к крестьянам, а предложенная им революционная система управления крестьянами по своей инновационности для того времени действительно может поспорить по эффективности со многими современными стратегиями менеджмента.
Отличительной чертой данного произведения можно считать сугубо популярную форму изложения: большая часть материала передается в форме занимательных историй. Автор, следуя традициям классицизма, называет всех действующих лиц, место, где происходит действо, говорящими именами. Главные персонажи – богатый помещик Велеслав, получивший после смерти отца-гуляки разоренное имение, его «честной управитель имения» Правдинин, хозяин-однодворец Кузьма Досужев, научивший всю округу сажать клевер, правильно удобрять поля и пр.; мудрая и трудолюбивая хозяйка Маланья, а также множество крестьян, интересующихся друг у друга хозяйственными вопросами или попадающих в разные сложные ситуации, но всегда преодолевающих трудности с помощью советов мудрого барина, который судит их пороки и поощряет за усердные труды.
В основе произведения заложена идея верного служения крестьян своему господину, который не покладая рук заботится о благе крестьян, вверенных ему самим Провидением., а также предложен комплекс мер и советов, придерживаясь которых крестьяне могли бы достичь благополучия. Как книга, созданная непосредственно для крестьян, «Деревенское зеркало» - это уникальное явление в литературе конца XVIII века. Но хотя основную часть сочинения и занимают советы именно для крестьян, я склонна расценивать данное сочинение как руководство по обучению крестьян для дворянина.
Чрезвычайно интересен вопрос авторства данного произведения. По новому уставу ВЭО (1773г.) сочинения, присылаемые на конкурс, нельзя было подписывать, а полагалось имя в запечатанной «цыдульке» (записке) присылать вместе с трудом, чтобы члены жюри могли сначала беспристрастно выбрать лучшую работу и только потом узнать, кто ее автор . Вероятно, именно поэтому в изданном труде личность писателя никак не обозначена впрямую, но все же есть много косвенных факторов, по которым Л.В.Милову удалось разъяснить этот вопрос.
В «Деревенском зеркале» среди многих придуманных говорящих названий Л.В.Милов обнаружил несколько настоящих топонимов Тульской губернии. Исходя из этих данных он решил, что автор сочинения – знаток сельскохозяйственной науки, хорошо знакомый с зарубежным опытом в данной области и живущий в Тульской губернии . Исследователь пришел к выводу, что им в то время мог быть только Андрей Тимофеевич Болотов, так еще один возможный сочинитель В.А.Левшин не подходит по ряду факторов: во-первых, он слишком молод, чтобы быть участником Семилетней войны (1756 – 1763), а главный действующий персонаж произведения, управляющий Правдинин, как и А.Т.Болотов является ее участником; во-вторых, по содержанию сочинения мы понимаем, что автор чрезвычайно негативно относится к псовой охоте (как и Болотов, тогда как В.А.Левшин ее очень любил); в-третьих, жизнь главного героя Правдинина очевидно демонстрирует сходство с биографией самого Болотова, а некоторые главы «Деревенского зеркала» совпадают с главами «Экономического магазина», публикуемого Болотовым при Московский ведомостях.
Болотов, как и Правдинин, участвовал в Прусской войне и вышел в отставку в чине капитана, после чего за хорошие знания по устройству и управлению имением был приглашен на службу управителем имения: Правдинин - Велеславом Честановичем, а Болотов – графом Гагариным для управления только что приобретенной в Тульской губернии Киясовкой . Некоторые изображения также помогли в идентификации личности автора: на некоторых из них помещик, руководящий крестьянами, изображен в мундире управителей дворцовых имений, кем и являлся на протяжении многих лет Болотов. Кроме того, на рисунках хозяйственной направленности часто встречаются явно нерусские пейзажи. Это позволяет нам предположить, что Болотов писал их еще находясь в Пруссии во время Семилетней войны.
Стоит отметить сходство во взглядах автора и его главного героя: оба они убежденные крепостники, сторонники политики «кнута и пряника». Болотов – это пример истинно разумного применения данного метода. Он всегда сторонник мирного решения всех вопросов путем увещеваний и разговоров. К старости же в нем проснулось особое человеколюбие. В 90-е годы XVIII века он анонимно выступает за создание условий для улучшения жизни крестьян . В Деревенском зеркале он выступает как человек, хотя и живущий в рамках крепостнического мировоззрения, свойственного дворянам того времени, но считающий крестьян не «крещеной собственностью», а живыми людьми, которым надлежит слушать умного барина, заботящегося о них, и верно ему служить.
«Деревенское зеркало» было последним актом энергичной, самоотверженной деятельности Болотова на ниве Просвещения. Будучи разочарованным малым количеством подписчиков данного труда, косностью дворян и крайне тяжелым и безнадежным положением крестьян, он прекращает написание экономических сочинений и работает дальше только лишь как ученый-агроном и писатель-мемуарист.
Агроном, естествоиспытатель, натурфилософ, основатель и редактор первых русских сельскохозяйственных журналов «Сельский житель» и «Экономический магазин», распространявших идеи культурного ведения хозяйства, ландшафтный архитектор и талантливый изобретатель, он, ко всему прочему, написал единственное в своем роде многотомное сочинение «Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные самим им для своих потомков» , которое в данной работе было использовано в качестве дополнительного источника.
«Жизнь и приключения» были изданы к 250-летию с его рождения и с 1986 года стали ценнейшим и достовернейшим источником для исследователей екатерининской эпохи . Их огромное значение обуславливается тем, что это единственный источник мемуарного характера, столь полно и разнообразно освещающим различные аспекты исторического и культурного развития России во второй половине XVIII века. До этого "Записки" А. Т. Болотова выходили в свет после публикации целого ряда выдержек, в 1871 - 1873гг. в издании "Русской старины". Энциклопедия русской жизни XVIII века – так называют эти записки, повествующие о Семилетней войне и придворной службе, быте русских помещиков и казни Пугачева, московском холерном бунте, жизни в Богородицке и устроении имений, а также многих исторических личностях, с которыми А.Т.Болотову довелось встретиться в описываемый период его жизни (1937 – 1996).
«Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные самим им для своих потомков» - это достаточно подробное и объемное описание всей жизни автора, разбитое на значительные временные промежутки по главам; в каждой главе содержится несколько писем, обращенных к «любезному приятелю». Автор достаточно строго следит за форматом каждого из этих писем: доходя до своего обычного объема (≈5000 слов), он прямо говорит, что «но как письмо мое достигло до обыкновенной своей величины; итак, прервав на сем месте свое повествование, скажу вам, что я есмь и прочая» . В Предуведомлении к книге Болотов пишет, что не готовил книгу для публичного чтения, а лишь для удовлетворения любопытства своих потомков, поэтому он не думал о краткости, а «старался только, чтобы ничего не было пропущено» .
К сожалению, сочинение заканчивается описанием событий 1796 г., т.е. года, когда ВЭО объявило новый конкурс на создание «Народной энциклопедии» . Поэтому нам чрезвычайно мало известно о событиях жизни Болотова в период создания «Деревенского зеркала или Общенародной книги».
«Деревенское зеркало» - чрезвычайно разноплановый источник, дающий информацию практически о всех сферах жизни не только крестьянина, но и дворянина-хозяйственника средней руки, этого нового типа дворян, которые живут бок о бок с крестьянином и заботятся о нем и благополучии его, а следовательно и своего, хозяйства.
Историографический обзор
Как справедливо отметил известный исследователь по аграрной тематике Л.В.Милов в своей статье «А.Т.Болотов – автор крестьянской энциклопедии”, сочинение «Деревенское зеркало или Общенародная книга» в отечественной историографии было незаслуженно обойдено вниманием . Оно затерялось среди более 350 томов сочинений А.Т.Болотова, самого плодовитого писателя XVIII века. Л.В.Милов единственный, кто дает некоторое описание этого необычного источника, рассматривает систему его построения, персонажей, обозначает основные сюжетные линии, анализирует язык произведения и намечает возможные пути для будущих исследователей. Но в столь небольшой статье чрезвычайно сложно дать комплексный анализ подобного произведения – Л.В.Милов скорее пытается привлечь внимание к новому источнику.
Литература, посвященная личности ее автора куда более обширна. В рамках данной работы она использовалась как для написания наиболее емкой биографии А.Т.Болотова, так и для создания образа идеального дворянина-хозяйственника по примеру наиболее образцового из них. Рассмотрим их в хронологическом порядке.
Изданная в 1997г. в Туле «Биография А.Т.Болотова» содержала в себе репринтное издание Земледельческого журнала за 1838 год. В это номере его сын, Павел Болотов, с большой любовью рассказывает о своем отце, его жизненных принципах и взглядах, о его трудах. В комментариях к этой книге сотрудники музея-усадьбы Дворяниново приводят список его трудов, но по неясным причинам «Деревенское зеркало» в него включено не было . Также в этом издании впервые опубликована сочиненная Павлом Болотовым и высеченная на обратной стороне могильного памятника его отца эпитафия.
Первой работой советского периода, посвященной личности А.Т.Болотова, стала «Краткая, но достоверная повесть о дворянине Болотове», написанная 1930 году В.Б.Шкловским. Данная книга была написана в «лучших» традициях начального периода советской власти: буквально любой поступок Болотова трактовался как проявление помещичьей жадности, грубости, стремления к угнетению крестьян и пр. Но тем не менее в груде этих обличительных материалов удалось выявить некоторые важные факты о писательской деятельности Андрея Тимофеевича, не выявленных в других работах .
В 1988 году в честь 250-летия со дня рождения А.Т.Болотова была издана книга А.П.Бердышева «А.Т.Болотов – основоположник русской сельскохозяйственной науки» . Основное внимание в данном сочинении уделяется его достижениям в области агрономии, разведении садов, выведении новых сортов плодовых деревьев и пр. Но кроме этого, в нем упоминается о многих других научных достижениях Болотова, о которых мало кто знает, например, о его руководстве по морфологии и линнеевской систематике растений, впервые изданной им на русском языке и пр.
В 1994 году в иллюстрированном журнале «Наше наследие» вышла статья В. Лазарева и А. Толмачева «Звезда полей или Усадебная жизнь бедного дворянина» , в которой авторы смогли передать удивительную атмосферу болотовской усадьбы Дворяниново, созданную неустанными трудами ее хозяина. В статье приводятся выдержки из его писем о красоте натуры, рассуждения о смысле жизни, необходимости труда, а также многие интересные факты об устройстве его имения: о парке, о видах, открывающихся с того или иного места. Также авторы дают краткую характеристику типичного представителя бедных дворян, самостоятельно ведущих домашнее хозяйство, описывая его как человека честного, в высшей степени рационального и по духу своему наиболее близкого к крестьянину, с которым его сближает повседневный тяжелый труд.
Две работы И.В.Щеблыгиной, посвященные личности Болотова, вышли последовательно в 1999 и 2000 году . В своих исследованиях она старается охарактеризовать его нравственную позицию и понять, что именно помогло ему стать столь работоспособным, терпеливым, рассудительным и глубоко духовным, религиозным человеком. Большое внимание автор уделяет процессу его образования, который не прекращался всю долгую жизнь Болотова, и философии немецкого просвещения, заложившей основы болотовского мировосприятия и его осознания себя как части совершенствующегося мира.
Различные исследования, касающиеся биографии автора «Деревенского зеркала» дали нам возможность создать для себя наиболее полный и многогранный образ этого уникального человека и на его примере проследить некоторые тенденции развития русского дворянства.
Для анализа тенденций развития дворянства в изучаемый период использовались более общие труды. Особенно важной для выполнения этой задачи оказалась работа Е.Н.Марасиновой «Психология элиты российского дворянства последней трети XVIII в.» . На основе данных, полученных при изучении эпистолярного материала, автор делает выводы о социальной психологии дворянства и преобладающих типах личности, встречающихся в этом сословии. Кроме этого она обращает внимание на различные варианты восприятия образа императора и понимания идеальной жизни у дворян изучаемого периода; затрагивает крестьянский вопрос и прослеживает постепенное изменение отношения к крестьянскому сословию и выделение особого слоя дворян, стремящихся к уединению и сельской жизни вдали от суеты и интриг двора.
Оценить роль чинопочитания и государственной службы в жизни дворян и понять масштаб смуты, которую произвел в душах и умах манифест 1762 года «О даровании вольности российскому дворянству», помогла книга Ю.М.Лотмана «Беседы о русской культуре: быт и традиции русского дворянства (XVIII – начало XIX века)» .
Краткую зарисовку исторической ситуации в России второй половины XVIII века удалось составить с помощью материалов фундаментального труда профессора Лондонского университета Исабель де Мадариаги «Россия в эпоху Екатерины Великой» . Это сочинение по праву считают классическим в своей области. Автор дает чрезвычайно полную и разностороннюю характеристику всех сфер жизни, привлекая при этом огромное количество дополнительной информации. Примечательно то, что Мадариага предлагает несколько иной взгляд на политику Екатерины II, сильно отличающийся от утвердившегося в отечественной историографии по этому вопросу.
При анализе агротехнических и хозяйственных новшеств А.Т.Болотова, о которых он рассказывает в «Деревенском зеркале», и их сравнении с европейским опытом применялись такие фундаментальные труды, как «Великорусский пахарь и особенности российского исторического процесса» Л.В.Милова и «Структуры повседневности: возможное и невозможное» Фернана Броделя . Сопоставление данных этих работ помогло установить, что Болотов действительно применяет практику ведения хозяйства новую для этого периода даже в Европе, а для России поистине революционную.
Для воссоздания общей картины быта в дворянской усадьбе привлекались такие сочинения, как коллективная монография «Дворянская и купеческая сельская усадьба в России XVI - XXвв.» и статья в которой дается комплексный анализ русской дворянской усадьбы как особого явления русской культуры . Особое внимание уделяется так называемому «золотому» периоду русской усадьбы, начало которого связывают с изданием манифеста 1762 года и возвращением дворян в усадьбы.
Изучение трудов по истории и культуре второй половины XVIII века позволило четко сформулировать концепцию о появлении в изучаемый период особого слоя дворян-хозяйственников, не объединенных в некоторую группу, а использующих для общения и обмена информацией новые средства века Просвещения, такие как журналы, труды ВЭО, издательство Новикова и пр.
Данный историографический очерк достаточно неоднороден по своей структуре, так как основной источник никем ранее не изучался, а проблема появления слоя дворян-хозяйственников рассматривалась только в контексте более крупных исследований, посвященных усадебному быту или психологии дворянства, что позволяет говорить о наличии огромного поля для дальнейших исследований различных вопросов, затронутых в «Деревенском зеркале или Общенародной книге».
Автор "Деревенского зеркала" А.Т.Болотов (1738 – 1833)
Говоря о таком уникальном произведении XVIII века, как «Деревенское Зеркало», нельзя не упомянуть о ее авторе, человеке, отличавшемся невероятным стремлением к познанию всего нового, а также превосходном литераторе и основоположнике русской агрономической науки. Болотова можно справедливо называть «воплощенным образом России XVIII века» и одним из самых ярких представителей появившегося в этот период слоя дворян-хозяйственников.
Андрей Тимофеевич родился 7 октября 1738 г. в принадлежавшем его семье сельце Дворянинове Алексинского уезда Тульской губернии, где он, "окончив делать
Исследование предпосылок падения Старого порядка – тема, которой занимается уже не одно поколение историков. Тем не менее, точку в этом вопросе ставить еще рано, слишком многое остается предметом жарких научных споров. Зарубежная историография истории идей, начиная еще с первой половины прошлого столетия, исходит из того, что представления и идеалы Просвещения могли вызвать такую трансформацию мышления французов, которая, в конечном счете, стала причиной Революции. Даниэль Морне в 1930-е гг. высказывает гипотезу, ставшую ныне классическим положением историографии, о том, что Просвещение рождает Революцию. «Картины Парижа» Л.-С. Мерсье (1740-1814) – это более 1000 очерков о том, как живет, мыслит, развивается столица, чем дышат и питаются ее жители, как они зарабатывают себе на хлеб, как развлекаются, где лечатся, как они относятся к религии и к монархии, к чему стремятся и о чем мечтают. Написанные автором с тем, чтобы донести до потомков сведения о современных ему нравах парижан, и изданные в начале 1780-х гг., заметки Л.С. Мерсье охватывают историю последнего десятилетия Старого порядка и могут, как нам представляется, служить очень удачным источником для изучения предпосылок революционного взрыва 1789 года, если рассматривать их в контексте истории идей.
Сочинение Л.-С. Мерсье – это 12 томов очерков на свободные темы, в которых автор описывает все, что он видит вокруг себя в Париже – улицы, рынки, кладбища, школы; здесь фигурируют модистки и парикмахеры, дельцы и рантье, писатели и эшевены, король и Двор, хирурги и королевские цензоры; словом, ни одна часть парижской жизни не остается вне поля зрения Мерсье. Несмотря на то, что автор заявляет, что его произведение является лишь картиной, свободной от ненужных рассуждений «художника», не лишено его произведение и философского пласта – Мерсье предлагает множество изменений в государстве, которые необходимо предпринять для исправления современных нравов, благоустройства Парижа и решения государственных и общественных проблем. В связи с этим стоит отметить, что автор часто довольно субъективно (что, впрочем, вполне естественно для сочинения такого рода) описывает Париж, «рисуя» его почти исключительно в темных тонах, что, во-первых, проистекает из пессимизма самого Мерсье и его склонности отмечать только негативные стороны общества, а, во-вторых, согласуется с его надеждой на то, что его труд обратит внимание властей на проблемы парижан и послужит поводом для благоустройства города. Впрочем, несмотря на обилие в «Картинах Парижа» философских рассуждений автора, которые в данном случае не представляют для нас большого интереса, и его излишнюю «строгость» при описании Парижа, в произведении содержится множество сведений о политическом, экономическом и культурном развитии общества того времени; эти сведения мы используем для того, чтобы охарактеризовать типичного парижанина накануне Французской революции.
Его жизнь протекает в атмосфере религиозной свободы и отстраненности от управления государством; эти сферы его мало затрагивают и практически не интересуют. Король для него уже не является той легендарной фигурой, которой он представлялся в Средневековье. Он удален от Парижа в Версале, и это роковое расстояние в четыре лье еще больше увеличивает духовную пропасть между столицей и монархом. По Мерсье, король для парижан – абстрактный образ правителя, олицетворение государственной машины, отстраненное от повседневной жизни, чье появление в столице скорее необычно, чем обыденно для ее жителей. Деятельность города определяют правители более низкого ранга – министры, чиновники, начальники полиции, которых парижанин привык видеть на улицах и к которым он обращается в случае надобности. Старинные национальные обычаи уже не имеют прошлой силы – Мерсье пишет, что до сих пор еще при помазании королей используют склянку с миром, однако никто из присутствующих, разумеется, не верит, что она спустилась с неба в клюве голубя, как никто не верит и в чудесное исцеление золотухи посредством прикосновения царственных рук. Однако парижское общество не отвергает эти традиционные обряды, по-прежнему считая их частью своей культуры и истории.
Парижанин больше не объединяет свои нужды и нужды монархии, считая, что заплатив налоги, он расплатился со своим государством и монархом сполна. Париж добровольно абстрагировался от власти, живет своей жизнью и не вмешивается в дела Версаля, а парижане, по словам Мерсье, настолько невежественны в политических вопросах и наполнены предрассудками, что находятся в этом вопросе ниже уровня граждан любой европейской державы. Париж, далекий от короля и от решения политических вопросов, считает, как отмечает Л.-С. Мерсье, что поведение правительства подобно движению Солнца и предопределено неизменными законами природы. Он не вмешивается в его решения и наблюдает за ними как простой зритель. Парижанин никак не может участвовать в улучшении законодательства своей страны, но, по словам Мерсье, его это мало трогает. Жители столицы не устраивают бунтов, поскольку не видят в них смысла, однако Мерсье считает, что такая политическая инертность и вялость – не так уж и естественна для парижан, которые, в случаях, когда их терпению приходит конец, проявляют себя и выходят на улицы.
Парижанин эпохи Мерсье живет в век религиозной свободы. Церковь, чьи позиции были так сильны в Средневековье, уже не имеет прежнего влияния на умы. Писатель отмечает, что сейчас более ста тысяч человек смотрят на религию снисходительно, а церквях можно встретить лишь тех, кто посещает их по собственной воле. Высший свет уже десять лет не посещает богослужений, и ходит к мессе только по воскресеньям, да и то только «чтобы не смущать слуг», и сами слуги знают, что это делают ради них. Простой народ все еще ходит к обедне, но уже начинает пренебрегать вечерней, поэтому храмы по большей части пустуют за исключением только самых больших торжеств, когда народ привлекают пышные церемонии, а высшую знать – правила хорошего тона. Обряды утрачивают значение для этики, которая отныне подчиняется соображениям общественной пользы или велениям совести. Однако несмотря на это, общество того времени строго относится к соблюдению приличий в отношении церкви. Религиозный культ внешне очень чтим, и считается за моветон дурно отзываться о церкви и религии. В общем, Мерсье отмечает, что в Париже фактически царит свобода совести и к Богу обращаются только те, кто имеет к этому добровольную склонность.
Двор больше не правит бал в литературе, изящных искусствах и всем, что с ними связано – его место занял Париж, где лишенные средств литераторы пишут пасквили на разнообразные темы, распространяя повсюду «общественное мнение» в газетах и кофейнях, где городские жители собираются, чтобы обсудить литературу и газетные известия. Парижанин уже не столь доверчив в вопросах чтения; он больше не склонен, как в эпоху Средневековья, абсолютно верить прочитанному. Теперь он читает больше, и его целью является не просто коротание времени, но и получение информации; парижанин теперь читает быстрее и зачастую не торопится покупать книги – свой интерес к новинкам он удовлетворяет в кабинетах для чтения. Типичный парижанин отступает от традиционной христианской этики и в своем отношении к браку: он требует больших расходов на содержание семьи. Парижанин уже не стремится создать брачный союз и предпочитает теперь оставаться холостым.
Таким образом, перед нами предстал портрет типичного парижанина начала 1780-х гг., человека, практически лишенного религиозных и политических предрассудков. Его мысли не революционны и далеки от политики, их, на первый взгляд, не особенно затронуло Просвещение и литературный бум, так упорно признаваемый почему-то предтечей Революции. Тем не менее, это мысли уже не средневекового человека; явно заметен переход его мировоззрения на новую ступень развития. Как отдельные явления десакрализация власти короля, начало процесса дехристианизации, появление новых средств выражения частного мнения (кофеен), деятельность недовольных своей судьбой литераторов, как представляется, не могли спровоцировать столь сильного недовольства существующим порядком, чтобы вызвать желание его полностью ликвидировать. Таким образом, говоря об идейной подоплеке такого противоречивого явления, как Французская революция, не стоит концентрировать свое внимание на каком-либо из этих факторов в отдельности; только их комплексное соотношение в идейном поле парижанина того времени может иметь какое-либо значение. К тому же, как представляется, истории идей все-таки недостаточно для характеристики предпосылок событий 1789 года, и к ней стоит присовокупить и экономические факторы.
Античная Греция поражает современный мир своими достижениями во многих сферах науки, культуры и общественных отношений. Именно она подарила миру такой политический строй, как демократия. Древнегреческая демократия представляет собой прямое народовластие, которое, тем не менее, включало в себя некоторые элементы аристократизма. Наиболее наглядно это можно увидеть, если рассмотреть политическую конкуренцию, существовавшую в полисе. Самым подходящим для рассмотрения периодом является "период расцвета" - в этот период демократия была наиболее развита. А так как одним из ключевых принципов демократии является состязательность, то и конкуренция за власть в этот период была наиболее яркой и острой. Она выражалась в столкновении двух политических течений, противостоящих друг другу, - аристократического и демократического. Эта борьба хорошо видна на примерах правления череды стратегов, которые были приверженцами одного или другого течения. Примечательно то, что представители обоих течений были аристократы, так как, по мнению народа, именно им было удобнее всего заниматься делами государства. С развитием демократии аристократы не потеряли свое влияние: к их мнению прислушивались, они продолжали занимать ведущие должности в полисе. Это было во многом связано с тем, что аристократия была более образованной и имела досуг для занятия государственной деятельностью. Аристократы, как правило, были богаты, что подразумевало бескорыстную службу.
Тем не менее, политический строй накладывал некоторую корректировку на политическую борьбу. Ее приходилось вести в условиях уже утвердившегося демократического строя, и успеха можно было добиться лишь при поддержке суверенного демоса. А в период расцвета античной Греции равное участие всех граждан в осуществлении власти было одним из главных и священных прав. Таким образом, претензия на лидерство могла реализоваться только при декларации служения интересам демоса. Так, правитель Клисфен в период политической борьбы с Исагором, предлагая программу демократических реформ, прежде всего, апеллировал к демосу. Предложенные им преобразования должны были отразиться на судьбе каждого гражданина, что обеспечило ему народную поддержку. Как пишет Аристотель: "После низвержения тирании началась распря между Исагором, сыном Тисандра, другом тиранов, и Клисфеном, происходившим из рода Алкмеонидов. Побеждаемый гетериями, Клисфен привлек на свою сторону народ, обещая предоставить народной массе политические права".[1] Подобная политика была широко распространена. Так, политические противники Кимона, выдвинув лозунг увеличения роли демоса в управлении государством, набрали силу и, в конечном счете, смогли одержать верх над этим лидером.
Другой представитель борьбы за власть Фукидид создал мощный аристократический союз, сплоченный едиными организационными принципами, который целенаправленно действовал в качестве оппозиции Периклу. Эта стратегия могла быть вполне успешной, если бы Фукидид демонстративно не выступил в качестве защитника отдельно взятой социальной группы – аристократии, причем группы слабеющей, уходящей в прошлое. Если же рассматривать политическую деятельность Перикла с точки зрения социальной лояльности, то одной из причин его популярности, которая позволила ему на протяжении многих лет единолично управлять афинской политикой, было то, что он проводил широкие социальные программы, в интересах различных слоев общества.
Но социальная политика была не единственной стратегией, обеспечивающей победу. Не менее важным для политической борьбы в Древней Греции был ценз гражданства. Так, гражданином считался только тот, кто был рожден на территории полиса, либо же получил это право от Народного собрания, что было крайне сложно. Одним из важнейших критериев оценки человека в Афинах, да и во всей Греции, было происхождение. В Афинах большое значение придавалось родословным аристократов, поэтому многие из них стремились к созданию безупречной генеалогии, что выражалось порой в откровенных фальсификациях, не говоря уже о родословных от различных богов. Безупречная, а лучше - божественная, родословная считалась в глазах народа признаком исключительности, а члены рода - заслуживающими престижа и уважения. Отсюда вытекает средство политической борьбы, когда того или иного политического деятеля обвиняли в иноземном происхождении, что было равноценно измене, а средство наказания избиралось – изгнание. Была даже выработана определенная процедура - докимасия – проверка человека, претендующего на занятие той или иной государственной должности, на наличие полных гражданских прав. Часто такие процессы были заказными, их инициировали политические конкуренты.
Таким образом, помимо привилегированных функций, гражданство играло огромную роль в политической борьбе. С помощью него можно было, как контролировать приход новых игроков, так и вызывать уход неугодных с политической арены. Это могло осуществляться как прямым обвинением претендента в фиктивности родословной, так и путем профилактического отсечения возможности прихода к власти. Наиболее известным примером второго варианта развития событий является закон Перикла о гражданстве. Согласно этому закону, полноправными афинскими гражданами стали считаться лишь те, кто мог подтвердить свое происхождение, как по отцовской, так и по материнской линии. Чтобы верно оценить последствия данного закона, следует иметь ввиду, что многие аристократы имели обычай вступать в брак с женщинами из других государств, что становилось источником их престижа и влияния. Таким образом, данный закон исключал возможность для аристократов поддерживать родственные связи со знатью других греческих и не греческих государств. Подобные родственные связи были опасны для конкурентов, так как давали возможность материальной и политической поддержки, что и понимал Перикл. Справедливости ради, отметим, что наличие таких связей, действительно, представляет для государства опасность навязывания политики извне.
Наряду с проведением социальных реформ, использовалось и другое классическое средство завоевания "электората" - риторика. Риторика - это, прежде всего, связь с демосом, и этим искусством должен был владеть каждый правитель. Аристотель, например, в своей книге "Риторика" так определял эту науку: "Определим риторику, как возможность находить возможные способы убеждения относительно каждого данного предмета. … не легко убеждать некоторых людей на основании знаний, потому что [оценить] речь, основанную на знании, есть дело образования, а здесь [перед толпой] она - невозможная вещь. Здесь мы непременно должны вести доказательства и рассуждения общедоступным путем."[2] Именно в результате попыток заручится поддержкой народа, риторика становится главенствующим средством любой деятельности античных политиков.
Политическое образование, мастерство публичных выступлений, искусство владения словом – все это постепенно приобретает огромную значимость в общественно-политической жизни полиса - "сила слова начинает преобладать над другими орудиями власти".[3] Слово становится главным политическим инструментом. Оно представляет собой средство управления и господства над другими. Политическое искусство, таким образом, состоит в умение владеть речью. И чем эта речь ближе к народу, тем она эффективнее.
Диалектический тезис "в споре рождается истина" стал универсальным принципом в решение любых проблем. Так, во многих древних источниках Перикл представляется надменным по отношению к народу, но одновременно он пользовался огромным почетом у него. Во многом это было связано с его даром красноречия: "Он был прозван "Олимпийцем". Это прозвище было дано ему главным образом за его дар слова: как они говорят, он гремел и метал молнии, когда говорил перед народом, и носил страшный перун на языке".[4] О важном значении слова мы можем говорить уже исходя из того, что многие политические деятели предпочитали его всему остальному: "Хотя происхождение, богатство, выказываемое в битвах мужество, поддержка многочисленных друзей и родственников открывала ему доступ к государственным делам, Алкивиад предпочитал, чтобы влияние в народе основывалось, прежде всего, на присущем ему даре слова".[5] Алкивиад блестяще владел искусством спора, да и в целом обладал даром красноречия, что давало ему конкурентное преимущество в условиях афинской демократии, когда все вопросы государственной жизни решались путем открытого обсуждения и дискуссии.
Немаловажной в древнегреческой политике является роль не только непосредственных стратегов и архонтов в качестве ораторов, но также и специально нанятых людей, которые должны были прославлять честь того или иного человека, то есть создавать ему нужную репутацию и привлекать на его сторону народ. Многие из правителей пытались привлечь на свою службу различных известных ораторов. Пирр, например, стяжал себе славу с помощью такого оратора, как Киней.
Но ораторы не только завоевывали голоса народа, они ставили перед собой и более долгосрочные цели. Одной из таких целей было создание определенного образа политического деятеля в глазах народа, или попросту – создание имиджа. "Создание имиджа" было одной из главных составляющих политической борьбы в Древней Греции. И для достижения этой цели не всегда нанимались известные ораторы. Некоторые пытались играть не на качестве, а на количестве, и поэтому использовали обычных людей, которые за деньги были готовы восхвалять политического деятеля. Также как и в современном политическом процессе, в Древней Греции, создаваемому положительному образу существовало противопоставление, которое выражалось в деятельности так называемых "анти-агитаторов". В данном случае, приставка "анти" употребляется по отношению к тому, кто был объектом негативной информации, которая распространялась с помощью подобных агитаторов. В такой деятельности были заинтересованы прямые конкуренты претендента на политическую власть. Причем создание как позитивного, так и негативного образа, не всегда опиралось на факты. Основной задачей было любой ценой скомпрометировать противника. Чаще всего, порочились действительные или мнимые факты его жизни, особенности его характера, и тому подобное.
Для того, чтобы добиться успехов в политической борьбе, важно, как мы уже заметили, добиться поддержки со стороны народа. Но при этом острая конкурентная борьба требует мобилизации всех ресурсов. Одним из ресурсов является покровительства общественных институтов, имеющих силу и влияние. Одним из таких институтов, в рассматриваемый нами период, являлась религия. Или, более конкретно, большое влияние на народ имели жрецы. Две тысячи лет назад религия затрагивала все сферы жизни людей, а игнорирование ее культов было преступлением. Не удивительно, что религиозный аспект в политической борьбе занимал далеко не последнее место. В данном контексте будет уместен пример того, как простая провокация в этой области может привести к полному устранению конкурента. Так во время одного из празднеств в Афинах за одну ночь были изуродованы лица почти у всех изображений Гермеса. Этим воспользовались политические соперники Алкивиада, который на тот момент стоял у власти, и обвинили его в том, что он "и его друзья уродовали другие статуи богов, а кроме того, подражали на своих попойках тайным священнодействиям".[6] В результате этого инцидента Алкивиад был приговорен к смерти, но успел бежать из страны.
Политическим деятелям и должностным лицам для отстаивания своего мнения в дебатах нередко приходилось обращаться за поддержкой к влиятельному святилищу, оракулам, ссылаться на волю богов и предзнаменования. Их "благоприятные предсказания" пропагандировались в наиболее удачные для того моменты. Часто не просто цитировались отдельные предсказания, но и устраивались целые "театральные постановки". Одно из таких представлений и пытался организовать Лисандр, дабы убедить граждан сделать его царем Спарты. Главным средством данной провокации было сочинение ложных оракулов и предсказаний Пифии. Суть заключалась в следующем: "В Понте жила женщина, утверждавшая, что она беременна от Аполлона… Взявши это событие за основу, Лисандр с помощью многочисленных и влиятельных помощников соткал и сплел на ней все остальное. Не возбуждая никаких подозрений, они добились полного доверия к толкам о рождении мальчика, а затем стали распространять в Спарте рассказ, привезенный ими из Дельф, будто там, в тайных записях, хранимых жрецами, есть очень древние предсказания, взять и прочесть которые не дозволено никому, кроме сына Аполлона, который однажды придет, предъявит хранителям ясное доказательство своего происхождения и заберет таблички с предсказаниями. После того как эти приготовления были завершены, этот мальчик должен был явиться в Дельфы и в качестве Аполлонова сына потребовать эти предсказания, а жрецы соучастники, тщательно расследовав обстоятельства его рождения и, в конце концов, убедившись в справедливости его слов, показать ему как сыну Аполлона эти записи. Он должен был прочесть их перед множеством собравшихся и, среди прочих предсказаний, огласить оракул о царской власти — тот, ради которого было придумано все остальное, — а именно, что спартанцам значительно целесообразнее выбирать царя из числа лучших граждан".[7] Лисандр понимал, что речь в его пользу не принесет пользы, "если прежде, чем ознакомить граждан с его соображениями, не потрясти их суеверным ужасом перед богами и не подготовить их, таким образом, к восприятию этой речи".[8]
Другой немаловажной частью религиозного культа были мифы, и они также играли немаловажную роль в борьбе за власть. Характерным примером является использование Кимоном мифологии Тесея, который постепенно становился национальным героем Афин. В частности, Кимон организовал торжественное перенесение "останков Тесея" в Афины. Данное мероприятие было многопланово по своей сути – Кимон как бы отожествлял себя с древним героем, подчеркивал черты сходства между собой и ним.
Гадания и другие средства общения с божеством нередко становились предметом воздействия с целью получения нужного результата. Вольное толкование предсказания оракула не являлось редким случаем. Все это было возможным уже потому, что благополучие полиса зависело не только от разума и действий граждан, в нем проживающих, но и во многом от воли богов и самой богини Судьбы и Случая. Так, как пишет Плутарх, Пирр завоёвывал другие народы с помощью жертв их богам, что расценивалось ими как дар уважения. Таким образом, как мы видим, религия выполняет во многом не столько духовную роль, сколько социально-политическую.
Стоит отметить, что в политической борьбе были и куда более привычные для нас средства, такие как, например, подкуп. Перикл в борьбе со славою Кимона старался приобрести расположение народа; он уступал Кимону в богатстве и денежных средствах, которыми тот привлекал к себе бедных. "Кимон приглашал каждый день нуждающихся граждан обедать, одевал престарелых, снял загородки со своих усадеб, чтобы, кто захочет, пользовался их плодами. Перикл, чувствуя себя побежденным такими демагогическими приемами, по совету Дамонида из Эй, обратился к разделу общественных денег, как свидетельствует Аристотель. Раздачею денег на зрелища, платою вознаграждения за исполнение судейских и других обязанностей и разными вспомоществованиями Перикл подкупил народную массу и стал пользоваться ею для борьбы с Ареопагом, членом которого он не был, так как ему не выпал жребий быть ни архонтом, ни царем, ни полемархом, ни фесмофетом".[9] Для завоевания славы и престижа Алкивиад не останавливался ни перед какими денежными тратами и неоднократно принимал на себя разного рода литургии, чтоб нравится народу. Подобной тактики придерживался и Никий, который не мог соперничать с Клеоном в его легкомысленных и пошлых выходках, которые так нравились народу, "зато он принимал на себя хорегии, гимнасиархии и другие затраты, всех своих предшественников и современников затмевая щедростью и тонким вкусом и тем склоняя на свою сторону народ". [10]
Но одним из наиболее влиятельных средств политической борьбы является остракизм, то есть изгнание гражданина из полиса. Закон об остракизме был принят в ходе ряда реформ, проведенных Клисфеном. Интересно уже то, что он был принят во время непосредственной политической борьбы Клисфена и Исагором.
Изначально, идея остракизма зародилась еще период архаики и там это являлось средством взаимного контроля аристократической верхушки друг над другом. После принятия закона Клисфена об остракизме данная процедура становится уже прерогативой народного собрания. Таким образом, главным итогом реформ Клисфена было то, что теперь любая политическая активность аристократии находилась под контролем со стороны демоса. То есть остракизм стал некоторой защитой в борьбе с опасным возрождением тирании, так как с помощью данной процедуры демос мог изгонять тех, кто, по его мнению, начал иметь слишком большое влияние или просто осуществлял неугодную народу политику. Примером может послужить остракизм по отношению к Фемистоклу, который был применен главным образом для того, чтобы уничтожить его авторитет и выдающееся положение.
В дальнейшем остракизм начинает менять свое значение. Из института по защите государственного устройства от тирании он превращается в орудие борьбы за власть представителей аристократической элиты. Он выступает средством избавления от наиболее серьезных политических конкурентов путем удаления их из полиса.
Часто результаты остракизма были непредсказуемы. Возможны были различные способы влияния на эту процедуру, как то: богатство, престиж, социальная поддержка, поддержка со стороны лучших ораторов и многое другое. Сила остракизма хорошо показана на примере политической борьбы между Фемистоклом и Аристидом. Аристид, прозванный "справедливым", за что его особо любили афиняне, позже потерпел наказание за это. Главным образом это произошло потому, что Фемистокл распространил слухи о том, "будто Аристид, разбирая и решая все дела сам, упразднил суда и незаметно для граждан сделался единовластным правителем".[11] Все это привело к остракизму Аристида.
Пример с Аристидом является не единичным в политической жизни Фемистокла. Если говорить в целом о его политике, то остракизм там занимает одно из ведущих мест. Он искусно использовал данное политическое орудие против многих своих соперников. "Пользуясь своей популярностью в среде демоса, он уверенно добивался применение остракизма то к одним, то к другим из конкурентов. В течение нескольких лет из Афин были изгнаны многие представители аристократической элиты: Гиппарх, Мегакл, Ксантипп, Аристид".[12]
Другим последствием остракизма могло быть отстранение лидера, ранее пользовавшегося безусловным авторитетом. Для примера этого вида остракизма наиболее характерен случай с Кимоном. Кимон был неудобен Периклу, так как имел огромную власть у народа и добился этой поддержки за счет раздачи денег и другой благотворительности. Его же методами и воспользовался Перикл для того, чтобы отстранить Кимона от власти. Перикл, вводя мистофорию (оплату службы должностных лиц) и "театральные деньги", пытался одолеть Ареопаг. В итоге он этого добился, что привело к остракизму Кимона.
Большое значение имел тот факт, что между принятием предварительного решения о назначении остракизма и днем, в который он непосредственно проходил, всегда имелся определенный временной период. Он использовался не столько для подготовки остракизма с технической стороны, сколько для подготовки политиков к остракизму, как состязательному политическому процессу. За этот период, как правило, соперники пытались сформировать общественное мнение. "Главным в "избирательной кампании" перед остракизмом была активная пропаганда, направленная как на собственную апологию, так и, в первую очередь, на дискредитацию соперников, выливавшаяся в выдвижение громких обвинений".[13] В данном случае важным средством таких "избирательных кампаний" было, уже упомянутое нами ранее, ораторское искусство, а также театральные постановки.
Часто в период подготовки к остракизму в городах проходил ряд празднеств дионисийского цикла, которые как раз наилучшим образом использовались для пропагандистских выпадов. "Как комедии, так и различные песнопения активно использовались для политической пропаганды. Запущенные комедиографами с подмостков персональные инвективы, словесные шаржи конкретных граждан затем широко распространялись в полисной среде и могли серьезно влиять на индивидуальные позиции афинян".[14]
Следует отметить еще один аспект политической борьбы. Политическая борьба всегда подразумевает соперника, но не всегда этот соперник существует. Так, многие политики создавали и продолжают создавать некоторый "образ врага", благодаря которому они пытаются сплотить вокруг себя народ. Эта идея сама по себе не нова, она использовалась уже в рассматриваемый нами период и была крайне популярна в определенные периоды. Ее использовали не потому, что не хватало настоящих соперников, а потому, что именно в данном образе тот или иной политик пытался показать опасность, которая, по его мнению, угрожает обществу. Нередко в этот образ - образ врага - вкладывался и особый подтекст, то есть определенные особенности, которые были свойственны существующим политическим соперникам. Таким образом, можно было не только представить свою политику в выгодном свете, но и избавиться от настоящих конкурентов, которые имели общие характеристики с "образом врага". Отсюда, создание "образа врага" похоже на процедуру остракизма, так как и тот и другой метод приводят к одному результату, а именно - к полному устранению политического противника.
На протяжении классической античной эпохи древнегреческие политики создали несколько характерных типов "образа врага". Среди них, в период греко-персидских войн наиболее распространенным образом был образ "предателя", который, исходя из сложившегося исторического контекста, был тесно связан с образом "друг тиранов". Это играло огромную роль в политике уже потому, что в период расцвета демократии управлять людьми было проще, опираясь на их страх и ненависть, то есть боязнь потерять то общественное устройство, которого они так долго добивались. Именно поэтому одно из первых мест в пропаганде против своих соперников занимало обвинение их в антидемократической деятельности. Впервые данный образ, "друг тиранов", был применен к Исагору, который был противником демократических реформ Клисфена.
Помимо данного образа встречались и такие как образ "оскверненного", "безбожника", который также часто применялся в политической борьбе различными группами.
Основой любой политической манипуляции является представление в глазах сограждан какого-либо политика, как чрезмерно опасного для общества. Отсюда, нередким является представление того или иного политического деятеля как "варвара" или использование другого унизительного определения. Этот метод часто применялся в комедиях.
Вывод. Я попыталась на этих, далеко не исчерпывающихся примерах, еще раз показать тот высокий уровень развития, который был характерен для античного греческого периода. Мы смело можем говорить о значительном размахе пропагандистских мероприятий в древнегреческой политической жизни и об их эффективности. Таким образом, проанализировав средства влияния той или иной власти, древнегреческой или современной, на народные массы с целью продвижения своих идей, мы может однозначно сказать то, что основным рычагом данного влияния является популизм. И этот популизм многогранен.
Примечания
1 - Аристотель. Афинская полития. 20.1
2 - Аристотель, Риторика. АСТ, 2009
3 - Ф. Кессиди. От мифа к логосу. М., 1972
4 - Плутарх. Сравнительные жизнеописания. Перикл
5 - Плутарх. Сравнительные жизнеописания. Алкивиад
6 - Плутарх. Сравнительные жизнеописания. Алкивиад
7 - Плутарх, Сравнительные жизнеописания. Лисандр
8 - Плутарх, Сравнительные жизнеописания. Лисандр
9 - Плутарх, Сравнительные жизнеописания. Перикл
10 - Античная демократия в свидетельствах современников Л.П. Маринович, Г.А. Кошеленко М., 1996
11 - Плутарх, Сравнительные жизнеописания. Фемистокол
12 - Е.И. Суриков Аристократия и Демос М., 2009
13 - Суриков Е.И., Остракизм в Афинах. М., 2006
14 - Суриков Е.И., Остракизм в Афинах. М., 2006
Литература
1. Аверинцев С.С., Образ Античности. СПб.: Азбука-классика, 2004
2. Аристотель, Политика. АСТ, 2010
3. Аристотель, Афинская полития. М., 2008
4. Аристотель, Риторика. АСТ, 2009
5. Бенгтсон Г., Правители эпохи эллинизма.
6. Бергер А.К., Политическая мысль древнегреческой демократии.
7. Бирюкович В.В., История Древней Греции. М., 1948
8. Бузескул В.П., История афинской демократии.
9. Бузескул В.П., Перикл – личность, деятельность, значение.
10. Веденеев Ю.А., Очерки по истории выборов и избирательного права. Калуга-Москва, 2002
11. Вернан Ж.П., Происхождение древнегреческой мысли. М., 1988
12. Кессиди Ф., От мифа к логосу. М., 1972
13. Корзун М.С., Социально-политическая борьба в Афинах в 444–425 до н.э.
14. Лосев А.Ф., Античная литература: Учебник. 1-е изд.: М.: Просвещение, 1973
15. Л.П. Маринович, Г.А. Кошеленко , Античная демократия в свидетельствах современников. М., 1996
16. Павсаний, Описание Эллады.
17. Плутарх, Сравнительные жизнеописания.
18. Суриков Е.И., Аристократия и Демос М., 2009
19. Суриков Е.И., Остракизм в Афинах. М., 2006
20. Утченко С. Л., Политические учения Древнего Рима. М., 1977
21. Фишман Л.Г., Происхождение демократии. М., 2011
22. Фролов Э.Д., Парадоксы истории – парадоксы античности.
23. Чанышев А.А., История политических учений. РОССПЭН, 2001
24. Шовман, Древний мир в лицах и образах.
25. Штолль Г.В., Герои Греции в войне и мире.
Революция 1905-1907 гг. вошла в историю России как "первая русская". Собственно, это был первый подобный опыт в нашей стране такого масштаба. В ХIX в. событий такого широкого охвата не было, но сравнимые по значению были. Здесь можно назвать, например, восстание декабристов или убийство Александра II, которые произвели общественный резонанс, причём второе на умы абсолютно всех подданных, тогда как первое лишь в высших слоях русского общества. Даже бунт Пугачёва в XVIII веке всё-таки затрагивал лишь конкретные территории, отражал интересы конкретных сословий и нацменьшинств. Была и ещё одна сходная ситуация в веке XIX – это положение после поражения России в Крымской войне, но тогда это привело лишь к стремлению к переменам среди осознававших отсталость своей страны либеральных дворян. Но приближающаяся к поражению России японско-русская война всколыхнула всё общество: от крестьян до самых верхов, грозно заявил о себе и уже сложившийся и политизированный рабочий класс. Это происходило уже в новой России, пореформенной…
Одним из очевидцев событий той поры стал известный русский публицист А.С. Суворин, который начал свою публицистическую деятельность ещё в 1858 г. Ему пришлось побывать сотрудником таких известных журналов, как «Русская речь», «Вестник Европы», «Отечественные записки», «Современник», а также столичных газет: "Санкт-Петербургских ведомостей" и "Биржевых ведомостей". Тогда он ещё был близок к либеральным кругам и даже не был чужд социалистическим идеям. В 1876 г. А.С. Суворин стал владельцем газеты "Новое время", которой придал умеренно-консервативное и патриотическое направление. Определённую роль в изменении политических взглядов издателя сыграла освободительная для южных славян русско-турецкая война 1877-1878 гг. В то же время он занимался и широкой книгоиздательской деятельностью, особенно в серии «Дешевая библиотека», основал популярный журнал «Исторический вестник». Большой вклад им был внесён в создание (1901 г.) первой национально-патриотической (монархической) организации Русское Собрание (первое её организационное заседание проходило в редакции "Нового времени").
Сама газета выходила большими тиражами, иногда выходя на первое место в России по этому показателю, что говорит о большой популярности в обществе, хотя консерваторы (напр., И.С. Аксаков, упрекали её в «бранчливости», тогда как революционеры и большевики считали выразительницей «сословных интересов эксплуататорских классов» и вслед за Лениным обвиняли в «холопстве»).
Сама рубрика «Маленьких писем» представляет собой нерегулярные авторские заметки (выходили в 1889 – 1908 гг.), причём складывается ощущение, что автор использовал "письма" как фрагменты дневника, информацией из которого он просто хотел поделиться с обществом. Именно этот источник используется в данной работе.
Правительственная политика
Начало потрясений граф С.Ю. Витте, бывший уже к тому времени глава правительства, относил к 12 декабря 1904 года, т.е. дню обнародования Высочайшего указа Правительствующему Сенату. В нём уже говорилось и о предполагавшихся "переменах" и даже о возможности "внесения в законодательство существенных нововведений". Эту датировку поддерживал и А.С. Суворин.
На тот момент С.Ю. Витте возглавлял Комитет министров (с августа 1903 г.). Именно на его время пребывания на высочайших постах в Российском государстве пришёлся самый разгар первой русской революции. Как раз после сдачи крепости Порт-Артур и растущих в обществе пораженческих настроений заявление правительством готовности к реформам и преобразованиям было очень кстати. А.С. Суворин возлагает большие надежды именно на Комитет министров, в порученное которому "важное дело" входит "историческая жизнь русского народа, все его исторические, юридические, экономические и другие отношения", а главной задачей является "найти "наилучший способ" . Последнее для публициста является тем единственным правильным путём, которым Россия должна идти вперёд. Эти пожелания А.С. Суворин сделал ещё в то время, когда фактически сам председатель Комитета С.Ю. Витте не имел ещё весомых полномочий, занимая лишь почётное место. Даже представителям рабочих 8 января 1905 г. бывший министр финансов ещё мог ссылаться на свою незначительность и даже опальность при Дворе, что, однако, могло быть и простыми отговорками. Но на фоне начавшихся революционных событий в России роль главы Комитета министров несколько возросла, ведь необходимы были согласованные действия различных министерств в условиях стачек и роста протестов в стране. В советской историографии была принята точка зрения, что в начале 1905 г. Витте, опершись на «общественность», «взял курс на то, чтобы из председателя бесправного Комитета министров превратиться в главу правительства» . Возможно, Витте на самом деле в тех условиях хотел попробовать использовать свой опыт для спасения Отечества.
В условиях дискуссии в высших эшелонах власти о введении совещательного органа, А.С. Суворин придерживался своего взгляда на необходимость возрождения Земского Собора. Считая данный древний орган сословного представительства исконно русским и не утратившим своей актуальности даже в начале ХХ в., он ещё в 1902 г. предлагал министру внутренних дел В.К. Плеве идею возрождения именно Земского Собора, приводя в доказательство живучесть этого учреждения фактами из истории. Так, по словам А.С. Суворина, Земский Собор доказал свою большую полезность не только в XVII в., но что и Екатерина II, и Сперанский, и даже Александр III думали о его возрождении. Настойчивость пропаганды русского публициста связана также и с острым ощущением им крайней необходимости и неизбежности в создавшихся политических условиях введения органа народного представительства ("Собор - хлеб насущный для всей России" ), чему даже удивлялся Ленин. Но главной заботой А.С. Суворина была мечта, чтобы новый орган власти был именно русским продуктом, а не заимствованием со стороны. Недаром он подчёркивает, что слово "собор" есть и у старообрядцев (носителей истинной русскости), а "Учредительное собрание" - "ровно ничего не говорящее не только мужику, но и полуобразованному человеку". Также А.С. Суворин считал необходимым участие представителей крестьян, как выразителей истинно русского характера, на Земском Соборе. В то же время официальный «булыгинский проект», предполагавший высокий ценз и непрямой ход выборов вообще лишал крестьян такой возможности.
В течение года отношение А.С. Суворина к курсу внутренней политики становилось всё хуже. Как и правые газеты, публицист обвинял правительство в нерешительности и бездействии. Но самым опасным для страны была растерянность её руководителей перед происходящим, особенно на первых порах: "порвались какие-то связи, а как те связать снова - никакой министр отдельно, ни все министры вместе этого ещё не знают" . Здесь также видна проблема отсутствия способных, ярких, харизматичных личностей в правительстве, что особенно тяготит публициста, считавшего, что только талантливые люди способны спасти обстановку. Обсуждения в правительстве реформ также своей поспешностью не удовлетворяют А.С. Суворина: "наше правительство как будто устранилось от управления. Оно всё рассыпалось по комитетам, комиссиям и совещаниям. Оно всё сидит и рассуждает Все рассуждают о реформах и составляют реформы с необыкновенной поспешностью. Я вчера сравнил это со спортом" . Выходит, правительство предпринимает энергичные меры, в сравнении с предыдущим периодом истории, но лишь в сфере разработки реформ. Опасность этого, по мнению публициста, в том, что "она [бюрократия] не занимается управлением, а потому весь свой досуг употребляет на рассуждения, а потому управление идёт не так важно" . А требовались меры, своевременные и необходимые, по изменению ухудшающейся ситуации в стране.
В ситуации накала революции на первый план стала выдвигаться фигура значительного российского политического деятеля С.Ю. Витте. Именно глава Комитета министров поехал в Америку (Портсмут) для заключения мира с Японией. А.С. Суворин прокомментировал его успехи и решительность в патриотическом духе: "Витте требовал полной гласности переговоров, потому что он чувствовал за собой великий русский народ" . Именно такой человек был нужен стране. Стоит отметить, что, несмотря на всю дальнейшую даже ехидную критику, владелец "Нового времени" никогда не называл С.Ю. Витте "графом Полусахалинским".
После заключения мира с Японией с середины сентября 1905 г. С.Ю. Витте принялся за активную работу, т.к. именно на него пала ответственность подготовки текста Манифеста 17 октября. Разработка манифеста, целью которого было благодаря крайним уступкам сбить накал революции, и вообще работа С.Ю. Витте шла в тот период в постоянном противостоянии с новообразованным органом революции, фактически её продуктом, - Советом рабочих и крестьянских депутатов. Последний имел свои печатные органы, а также и председателя - Хрусталёва-Носаря. В сопоставлении двух органов власти А.С. Сувориным была замечена лучшая приспособленность именно «пролетарского органа» к революционному времени: «продолжает действовать энергично и печатает свои распоряжения чисто спартанским языком, кратко, ясно и понятно, чего отнюдь нельзя сказать о правительстве графа Витте, которое предпочитает длинный и скучный язык меланхолической девы» . А ведь от языка издания приказов очень многое зависит, как и на войне – чьи приказы более кратки – тот и выигрывает время, а, следовательно, и войну. Таким образом, Совет, хоть и являлся молодым органом, но был гораздо лучше адаптирован к революции, имел успех, значит, был опасен для правительства.
Несмотря на эпохальное значение Манифеста 17 октября, осознаваемое и С.Ю. Витте, А.С. Суворин отметил лишь две положительные черты манифеста: "он снял замок со слова и мысли" . Свободу слова публицист считает необходимой, как для левых, так и для правых, в конечном счёте, и для него самого и его газеты. В общем, во взгляде на принятие Манифеста А.С. Суворин близок к крайне правым, с той лишь разницей, что он лично считал: Манифест не был «вырван» бунтарями у Царя, а стал результатом «страха» именно правительства .
Общество и общественные движения
Потеря Порт-Артура всколыхнула русское общество, как когда-то и Севастополь, но теперь общество империи было уже другим, а многочисленные назревшие в нём противоречия - острее. Это замечает и А.С. Суворин, характеризуя общество начала 60-х годов, встретившее реформы как "небольшое, в значительной степени однородное и чисто русское, без всякой примеси инородческих элементов" . Это своего рода идеальная картина старины, от чего ушли. Публицист считает, что современное ему общество должно быть, в первую очередь, сознательно: "политически невоспитанное общество мало чего стоит и воспитывать никого не может" - "это довольно беспастушное стадо, разъединённое и разбросанное, повторяющее то, что говорит печать" .
А.С. Суворин не любит стачки, саркастично замечая: "кому не приятно полениться, да ещё при сознании исполнения своего долга" . Особенную неприязнь литератора вызывают стачки не рабочих, а "лучших интеллигентных сил", который именует их стачками "лени, нелюбви к народу, распущенности и утверждением рабства, - рабства перед просвещённым Западом" . Последним автор хочет показать чужеродность данного способа борьбы за свои права и вообще с правительством для русского народа и характера. Объектом особого негодования А.С. Суворина становятся бастующие профессора и студенты, которым он хочет по-польски крикнуть: "Не позволям!" Совершенно бескомпромиссно публицист отстаивает позицию противника студенческих волнений, их стачечного движения, хотя её не всегда придерживалась даже его собственная газета. Интересна позиция С.Ю. Витте по этому вопросу: «студенческие сходки и рабочие стачки ничтожны сравнительно с надвигающеюся на нас крестьянскою пугачевщиною» . Он понимал, что основной силой, которая придаст массовость революции и возможной гражданской войне, будет именно крестьянство. А ситуация в нём с политической сознательностью, на которую так упирал А.С. Суворин была далеко не радужной. Публицист приводит пессимистические цифры: на 126 млн душ - 99 неграмотных . И это в "третьем", "могучем" сословии, основе русской государственности. Оправдываются слова Руссо, сказанные ещё за полтора века до этих событий: «Русские никогда не станут истинно цивилизованными, так как они подверглись цивилизации чересчур рано» . Понятна проскальзывающая здесь угрюмая тревога издателя за будущность всех этих людей в возможной идеологической войне. При таком положении только сильная центральная власть, по мнению публициста, могла предотвратить всякие нежелательные последствия для народа в условиях революции. Поэтому А.С. Суворин советует: "обращаясь к обществу, правительство само должно быть твердо и всесильно и не подавать ни малейшего повода к сомнению в этом" . Вместе с тем он не исключает, а, наоборот, рекомендует народу ударить по революции её же оружием. Делая ставку на «русский православный народ», публицист призывал его на «забастовку». Она отличалась от обычной забастовки интеллигенции ("ничегонеделания"), могущей привести к "отупению и равнодушию к вере", т.к. должна была привести к "деятельной жизни" .
Сначала А.С. Суворин сомневался, революция ли в России была или нет, но со временем, где-то к концу лета он уже был точно уверен в революционности происходивших событий. Тогда характерным для публициста стало сравнение с революцией во Франции. Однако к началу 1906 г. он осознаёт важное отличие нашей: "русская революция имеет один колоссальный недостаток, который губит её - она не патриотична", т.к. "она строится на общем недовольстве и на идее перестроить весь мир. Да, не иначе, как весь мир" . Здесь уже публицист видит как раз то, что потом так ярко проявится в будущем, в 17-м году, сам вектор революции, а также и её идеологию, добавляя: "она - не русская, а социал-демократическая" . На критику справа, почему он "восторгается" успехами революционеров, А.С. Суворин в сердцах отвечал, что не видит того, кто "лез бы из кожи на защиту", чтобы спасти Россию, зато он видит энергию и кипучую деятельность по её разрушению .
Значительное место публицист отводит и еврейскому фактору в революции. А.С. Суворин считал «передовые» социально-политические концепции Запада, которые увязывались с интересами международного капитала, угрозой для русской традиционности, да и национальных интересов: «вместо Христа еврейство поставило Карла Маркса, и ему поклоняются русские люди вообще, особенно радикальных воззрений, и министры в особенности, ибо они ведут нас к «умиротворению» . Особенно литератора беспокоит сама возможность прихода евреев во власть в России, ведь у этого народа столько «энергии»!
Институты "нового строя" (как итог событий 1905-1906 гг.).
Давняя идея А.С. Суворина по созыву Земского Собора стала изменяться уже с августа 1905 г. в поддержку созыва Государственной Думы, в значительной степени под влиянием утверждения Царём булыгинского проекта. Сторонником этого органа власти публицист оставался и впоследствии, даже во время разгонов первых Дум, он, в отличие от черносотенцев, радовавшихся этому, всё равно восклицал: "главное, чтоб Дума вообще была!" . Тем не менее, это не мешало ему отзываться о ней, как "фальшивом представительстве народа" .
А.С. Суворин не изменял своим идеалам и при оценке политических партий России. Так, конституционных демократов он располагал «где-то между конституцией и революцией» : «кадеты – демагоги, невежды, революционеры весьма невысокого качества» . Вместе с тем у А.С. Суворина сложилось чётко негативное отношение ко всем социалистам и вообще левым, основанное на источнике их идеологии: «Эти тысячи немецких брошюр, распространяемых радикальными и революционными кружками, в плохих, безграмотных переводах, напечатанных на бумаге, сделанной из лошадиного помета доказывают только жалкое невежество и беспросветную бездарность этих нахалов в публицистике и развращении невежественного населения» . Тем более он уверен: «создать социалистическое государство невозможно» . Но А.С. Суворина не полностью удовлетворяли и правые партии. Так, несмотря на некоторую симпатию к октябристам и их лидеру А.И. Гучкову, а также тайное финансирование черносотенной газеты «Русское знамя», литератор не прекращал критику съездов и поведения в Думе депутатов Союза 17 октября. Скептически смотрел он и на Союз русского народа: "К этому Союзу я никогда не относился враждебно и не раз защищал его от нападок той оппозиции, которая готова была обвинять его даже в преступлениях. Но никто и никогда не заставит меня признать этот "Союз русского народа" за какой-то фундамент, на котором должна стоять Россия", т.к. находил "его действия крайними и неприемлемыми, доходящими до нелепости, дающими "пищу врагам для насмешек, глумления и вражды к самим идеям" . Однако он же выражал одно время и симпатии Трудовой партии: "трудовики - это нечто чувствующее народ, нечто непосредственное, говорящее нутром, как иные искренние актёры и актрисы говорят без школы, без науки, но нутро заражает толпу" . Ведь именно в них публицист пытался найти больше того самого народного духа, жившего в крестьянстве и так полезного в Госдуме. Хотя в дальнейшем А.С. Суворин признавался, что не может "сочувствовать ни их речам, ни их делам", а также считал себя даже врагом трудовиков, но уважал в них искренность и открытость .
Опыт организации работы в Думе среди парламентариев привился не сразу, в период революции она больше походила на трибуну митинга, чем на серьёзный орган для выработки государственных законов. А.С. Суворин так отзывался о I Думе: "Дума "народного гнева" была исключительно театральная и народа-строителя нимало не представляла" . Публицист видел, что, несмотря на представление депутатами различных политических течений и национальностей, они дробились по своим узким партийным интересам или национальным (меньшинств), тогда как общерусские стремления, вектор исторического развития России никто из них не отстаивал. Вместе с тем А.С. Суворин недоумевал, почему Госдума начала обсуждения законопроектов не с такой важной в России аграрной проблемы ("крестьяне думали только о земле" ), а с вопроса о неприкосновенности личности. В этом уже публицист видел изначально неверную направленность работы Думы.
А.С. Суворина, как также большого любителя театра и политического деятеля, очень интересовали заседания Госдумы. Он читал все отчёты с заседаний, давал на них свои независимые комментарии. Литератор сравнивал ораторов Думы с актёрами , что было отчасти верно, ведь они должны были привлечь к себе внимание и произвести впечатление на зрителей-депутатов, при этом главным было донести свою мысль до слушателей. Однако постепенно новый орган народного представительства в глазах литератора становился всё менее идеальным. По сравнению с радужными мечтами о Госдуме, как "возрождении Русского Царства", реальность оказалась удручающей: "вместо личностей - какие-то тени, вместо идей - общие места, вместо талантов - толпа" . Дальше разочарование усилилось: "самая Г. дума кажется толпою, какою-то провинциальной труппой актёров" . Но, тем не менее, А.С. Суворин не выступает совсем против данного учреждения, как это делали всё с большим напором крайне правые. Так, когда он узнал о роспуске Думы, то "был искренно огорчён и удивлён" . Главной причиной недовольства литератора депутатами было "измельчание политического сознания, охлаждение земского чувства" - цитата, взятая у В.О. Ключевского (по поводу сознания русских князей периода феодальной раздробленности), в ответ на предложение депутата Кареева перестать называть Россию Русской землей.
А.С. Суворин, приводя в пример деятельность французского парламента, делает такое замечание: "От председателя очень многое зависит. Он может направить Думу на доброе и на злое, может сделать её беспутно-говорливой, крикливой, дурацкой и может сделать более или менее разумной, воздержной и работающей" . Таким образом, здесь снова встает вопрос идеологии и умения, навыка вести дело. Причём, эта заметка была сделана на фоне ностальгии по предыдущему председателю Думы Муромцеву и критики открыто прокадетского «Рамзеса II» - Головина.
А.С. Суворин поднимает также вопрос правильности и надёжности существовавшего после 17 октября 1905 г. политического строя в России. Публицист делает сравнение с парламентаризмом старейшей конституционной страны Европы (Англией) и делает вывод: "Я предпочитаю парламентаризм ("государь царствует, но не управляет") выдумке октябристов, если надо выбирать одно из двух" . И поясняет, что при сложившемся строе "с государя ответственность не слагается, как она слагается при парламентаризме, но он несет её вдвойне, и за то, что выбрал негодных министров, и за то, что они наделали" . Получается, что Царь не только отвечает за свои действия, но до сих пор и за все учреждения, некоторые из которых, как Дума, свободно могут выражать любую позицию, а политика Совета министров зависит, главным образом, от личности его главы. Министров же может назначать и удалять Монарх, тогда как в парламентских странах (конституционных монархиях) это делает сам парламент. Таким образом, Государь всё равно остается в центре критики оппозиции, как первое лицо государства, наделённое самой высшей властью, а это чревато продолжением революции. Существующий политический строй на фоне противостояния правительства и уже второй Госдумы не мог удовлетворять здравомыслящую общественность, что и выразил проницательный литератор.
Но А.С. Суворин видел внепартийную личность, способную на решительные действия в сложившейся трудной для страны ситуации. В его «письмах» публицист, в отличие от С.Ю. Витте, вообще не критикует П.А. Столыпина, отзываясь о нём так: "один из самых мужественных, честных и искренних сынов России" , "готовый бесстрашно умереть" . Тем более литератор мыслил схожим образом: «Цель правительства, которое обязано стоять на страже государства, заключается именно в том, чтобы не пугалась Россия, чтоб Россия окрепла, устанавливаясь в новый режим. Возврата к старому нет и быть не может, но нельзя заставлять страну жить в страхе за завтрашний день, лишать её всякой уверенности в том, что завтра она не провалится» . А здесь существует законодательный орган, в котором нет проправительственного большинства, да ещё и часты всякие выпады левых, типа крика «Мало!» при перечислении жертв террора среди госслужащих и городовых, при этом ещё и поднятие бури гнева на убийства Герценштейна и Иоллоса (как было доказано комиссиями, осуществлёнными именно черносотенцами). Всё это лишь вредило престижу правительства, а от этого в стране не было необходимой стабильности!
Скоро последовал переворот 3-го июня. Но, несмотря на принятие даты 3 июня за окончание первой русской революции, главных проблем общества, приведших к ней ни разгон II Госдумы, ни новый избирательный закон решить не могли. Ведь не была решена идеологическая проблема. Это понимал и А.С. Суворин. Он ещё давно сетовал, что «нет партии, о которую бы разбилась революция» . Публицист не видел «спасителей России» ни в черносотенцах, которых винил за подчас грубые действия и популизм, ни в «бесплодной партии» октябристов, за которых, однако, голосовал. Исходя из своих политических пристрастий, А.С. Суворин приходит к идее создания новой партии – «Русской партии» русской нации . Основная идея её заключается в создании «деловой, инициативной» партии, по типу так нелюбимого публицистом масонства, видимо, в противовес активности и всеохватности последнего. По замыслу литератора, такое «русское масонство» («русское братство») должно во многом опираться на народные фольклорные традиции («предания, песни, народный орнамент» ) и культивировать их, также руководствоваться идеалом взаимопомощи в любой ситуации. Большое внимание должно было уделяться идеологическому воспитанию подрастающего поколения (мальчиков – как воинов, защитников, девочек – как будущих матерей), наиболее важным автор считает привитие духа братства. За образец берутся чешские «едноты» (союзы) . Дух программы мог быть взят А.С. Сувориным у старообрядцев: из их традиционного воспитания подрастающего поколения, с их особым вниманием к передаче традиций предков и сохранением чистоты веры.
Подобные устремления известного человека по окончанию революции говорят о том, что ситуация лишь в малой степени была изменена к лучшему, а острая политическая борьба продолжалась. Лекарство правительства лишь заглушило боль, не искоренив её источника.
Заключение
На основе данных источника и представляющейся картины общественной и политической жизни общества и действий правительства в условиях революции можно сделать вывод, что общество того времени было значительно разобщено. Это было время, когда православная вера перестал играть роль цементирующего компонента в жизни русского народа. Русское общество стало раскалываться на движения, затем легальные и нелегальные партии и т.д. Порой во главе революционных сил вставали недовольные своим положением представители национальных меньшинств России. Всё это усугубляло «расползание» русского народа. Правительство пыталось взять ситуацию под контроль, но только харизматичная личность могла изменить ход событий в его пользу, ведь использовались по преимуществу старые методы, достаточно ограниченные и неловкие. Но С.Ю. Витте смело взял на себя ответственность за выход из тяжёлого кризиса, поставившего страну на грань распада. И ему удалось унять революцию, но опасность таилась в том, что огонь был потушен, но тление осталось…
Основные выводы А.С. Суворина можно свести к следующим положениям:
1) в условиях революции были необходимы решительные и обдуманные действия правительства, осуществлять которые должна была по возможности авторитетная и харизматичная личность;
2) критика внутренней политики С.Ю. Витте как до, так и после периода решительных мер, но в то же время и симпатия к его курсу, а также уважение к предыдущим заслугам и опытности; поддержка П.А. Столыпина, как человека с амбициями и готовой программой вектора выхода из кризиса, но вместе с тем и проглядывающей обречённости единичной попытки перемен без широкой поддержки и понимания выгодности его курса;
3) необходимость решения назревшего еврейского вопроса, неразрывно связанного с формированием чёткой позиции отношения к инородцам в составе многонациональной Империи, а также (и главное) вообще места и определения русского народа среди других народов, как входящих в состав государства, так и вне его;
4) указание на отсталость в просвещении русских (проблема безграмотности на деревне), отсюда тревога за способность выжить в идеологической войне, особенно с превосходящим в этом отношении Западом;
5) готовность принять Государственную Думу, как необходимое учреждение, даже вместо Земского Собора, но с условием её активной работы именно в законодательной сфере, на благо страны и народа, а не превращения в трибуну для конфронтации с законным правительством;
6) констатация нерешённости многих проблем революции по итогам её "завершения" 3 июня ("переворота") и разочарование в Госдуме, как органе, способном на изменение ситуации к лучшему в дальнейшем, ставка конкретно на национализм и осознание русской самобытности, как единственный способ выхода из кризиса.
Таким образом, А.С. Суворин не видел решения в третьеиюньской системе, искусственно утихомирившей революционный накал, но не решившей многих острых вопросов революции, а лишь отложившей их на неопределённое время. Отсюда и его пессимистический настрой насчёт будущего страны, а также поиск альтернативных путей их решения. Можно сказать, сам публицист даже был расстроен самим видом прошедшей революции, этого "русского медведя", поднявшегося, но не знавшего, куда ему развернуться; революции не очищающей и созидательной, а всё разрушающей, да к тому же и непатриотичной.
Необходимо также отметить, что, по-видимому, А.С. Суворин, умудренный жизненным опытом и «много видевший на своем веку», писал свои «Маленькие письма» не только для влияния на своих современников и для опубликования, но и для потомков. Интересно прикоснуться к его трудам в нашу эпоху и осознать проверенную временем правдивость многих его мыслей и замечаний.
Как можно оценивать взаимоотношения власти и общества без внимания к государственной культурной политике? Основные направления стратегического развития, идеология, социальная политика, базовые ценности в обществе, даже особенности повседневной культуры – все эти элементы так или иначе находят отражение в том способе управления культурой, который принимает власть в соответствии с выбранным курсом развития. В связи с тем, какие ценности, подходы, ориентиры лежат в основе подхода к управлению культурой с помощью государственных инструментов влияния, можно говорить о парадигмах культурной политики в России. Среди основных парадигм культурной политики в России особенно отчетливо выделяются самодержавная, социалистическая, либеральная.
Рассмотрим социалистическую парадигму подробнее: как исторически формировался этот подход, какие идеи лежали в его основе.
ХХ век для России начался не только революциями и масштабными изменениями в социально-экономической сфере, свержении царской власти, гражданской войны и установления диктатуры пролетариата. Начало нового века ознаменовалось строительством нового общества, «нового человека», массовое просвещение. Основным инструментом формирования этого нового человека стала сфера образования. Именно посредством полной реорганизации системы общего образования и воспитания можно было добиться смены культурной парадигмы, акцентировать одни ценности и «фильтровать» другие, направлять сознание масс в русло принятой идеологии.
Советская власть с самого начала осознавала необходимость культурной политики и важность воздействия на общество механизмами культуры. Начало процессу формирования советской системы управления сферой культуры положил декрет ВЦИК и СНК РСФСР от 9 ноября 1917 г. «Об учреждении Государственной комиссии по просвещению», на которую возлагалась обязанность осуществлять общее государственное руководство всей системой народного образования и культуры. [1, с.78] Министерство народного просвещения перестало быть руководящим органом, обладающим правительственными функциями, и было превращено в исполнительный, технический аппарат. 18 июня 1918 г. Совнаркомом принято Положение «Об организации дела народного образования в Российской Республике», которым было предусмотрено образование Народного комиссариата просвещения (Наркомпроса).
С первых дней своего функционирования Государственная Комиссия и Наркомпрос взяли курс на унификацию школьных заведений и централизацию управления деятельностью сети учреждений системы народного просвещения. Все начальные, средние, высшие, общеобразовательные и специальные, казенные, общественные и частные учебные заведения переводились в ведение Наркомпроса.
Главной целью новой власти было превратить школу в орудие коммунистического преобразования общества: дело народного просвещения было объявлено «третьим фронтом» борьбы за социализм – наряду с вооруженной борьбой с врагами советской власти и осуществлением экономических преобразований. [1, с.113] В своем выступлении на III Всероссийском съезде РКСМ в 1920 г. Ленин заявлял: «Только преобразуя коренным образом дело учения, организацию и воспитание молодежи, мы сможем достигнуть того, чтобы результатом усилий молодого поколения было бы создание общества, не похожего на старое, т. е. коммунистического общества» [3, с. 301].
Одной из основных задач, поставленных советским правительством, была необходимость преодоления социальных различий: этим было обусловлено появление принципа единого образовательного пространства и единых государственных образовательных стандартов; постепенная унификация учебных программ для школьного, профессионально-технического, среднего специального образования; влияние социалистической идеологии на содержательную часть учебных программ. Способствовало процессу унификации введение пионерской формы одежды и атрибутики, школьной формы, утверждение строгой дисциплины в учебных заведениях.
Первоочередной задачей стала ликвидация массовой неграмотности населения. В связи с этим в 1920 году при Наркомпросе РСФСР была образована Всероссийская чрезвычайная комиссия по ликвидации безграмотности, руководившая всей работой в этом направлении [5]. Повсеместно открывались школы взрослых и пункты ликвидации неграмотности («ликпункты»); массовыми тиражами издавались на родных языках буквари и учебно-методическая литература. Для создания лучших условий учащимся школ грамоты их рабочий день сокращался на два часа с сохранением заработной платы. К обучению неграмотных в порядке трудовой повинности привлекалось все грамотное население: учителя, работники культурно-просветительских учреждений и общественных организаций, командиры и политработники Красной Армии, коммунисты и комсомольцы [1, с.108]. Активно работал руководимый Н. К. Крупской Главполитпросвет, основанный в 1920 г. при Наркомпросе. Для помощи в осуществлении народного просвещения в 1923 г. было создано общество «Долой неграмотность». Систематически проводились съезды и конференции по проблемам внешкольного образования взрослых.
Применялись военизированные методы призыва неграмотных по возрастным группам к обучению в школах грамоты. Не являвшиеся на призывные пункты объявлялись дезертирами и вызывались через милицию [1, с.109]. В некоторых губерниях городское население, уклонявшееся от обучения грамоте, лишалось политических прав и продовольственных карточек, а деревенские жители – права на получение промышленных товаров.
Культурная политика первых лет советской власти была направлена в основном на быстрое повышение показателей грамотности среди населения. Но у этого была и своя обратная сторона. Поскольку часто ставились завышенные требования, «местные партийные, советские, комсомольские организации, стремясь как можно быстрее покончить с неграмотностью, сразу же стали применять командно-административные методы в руководстве этим процессом. К живому, сложному делу власть подошла формально, а когда оказалось, что реальных результатов такой подход не дает, начались приписки, преувеличение результатов в отчетности перед вышестоящими органами» [1, с.108].
Ликвидация неграмотности осуществлялась для приведения в жизнь еще более масштабной цели. Новая власть стремилась сразу же разрушить классовый принцип в области образования и сделать все достижения науки, культуры и искусства достоянием народных масс. Задачи народного образования в советской республике теперь имели социалистическое основание. В.И. Ленин говорил: «Люди из образования сделали забор, мешающий трудящимся идти вперед; этот забор будет сметен» [6].
Шли жаркие идеологические споры относительно новой педагогики. Взгляды прежних «прогрессивных» руководителей школы, что школа должна развивать личность и учить детей не словам, а вещам – и тем «будить в них с самого начала самодеятельность мысли и воли» [4, с. 373], которые раньше совершенно не признавало царское правительство, теперь стали востребованными. Однако по мере того, как школьному преподаванию ставилась внешняя ему, политическая цель, все эти идеи получили лишь служебное значение для достижения главной задачи. Педагогике пришлось «выуживать» редкие высказывания Маркса, Энгельса и Ленина о воспитании для того, чтобы обосновывать их в духе материализма. Обращение к теоретическим основам педагогики еще не было таким активным в России: у различных зарубежных философов-марксистов были взяты идеи «социального воспитания», «трудовой школы», «всестороннего развития» и т.п.
Конечно, основная задача народного образования в советской республике определялась не теоретическими спорами и идейными построениями. В Программе РКП(б) 1919 г. обозначались основные принципы партии большевиков в области народного просвещения:
1. Проведение бесплатного и обязательного общего и политехнического (знакомящего в теории и на практике со всеми главными отраслями производства) образования для всех детей обоего пола до 17 лет.
2. Создание сети дошкольных учреждений: яслей, садов, очагов и т. п., в целях улучшения общественного воспитания и раскрепощения женщины.
3. Полное осуществление принципов единой трудовой школы, с преподаванием на родном языке, с совместным обучением детей обоего пола, безусловно светской, т. е. свободной от какого бы то ни было религиозного влияния, проводящей тесную связь обучения с общественно-производительным трудом, подготовляющей всесторонне развитых членов коммунистического общества.
4. Снабжение всех учащихся пищей, одеждой, обувью и учебными пособиями за счет государства.
5. Подготовление новых кадров работников просвещения, проникнутых идеями коммунизма.
6. Привлечение трудящегося населения к активному участию в деле просвещения (развитие «советов народного образования», мобилизация грамотных и т. д.).
7. Всесторонняя государственная помощь самообразованию и саморазвитию рабочих и крестьян (создание сети учреждений внешкольного образования: библиотек, школ для взрослых, народных домов и университетов, курсов, лекций, кинематографов, студий и т. п.).
8. Широкое развитие профессионального образования для лиц от 17-летнего возраста в связи с общими политехническими знаниями.
9. Открытие широкого доступа в аудитории высшей школы для всех желающих учиться, и в первую очередь для рабочих; привлечение к преподавательской деятельности в высшей школе всех, могущих там учить; устранение всех и всяческих искусственных преград между свежими научными силами и кафедрой; материальное обеспечение учащихся с целью дать фактическую возможность пролетариям и крестьянам воспользоваться высшей школой.
10. Равным образом необходимо открыть и сделать доступными для трудящихся все сокровища искусства, созданные на основе эксплуатации их труда и находившиеся до сих пор в исключительном распоряжении эксплуататоров.
11. Развитие самой широкой пропаганды коммунистических идей и использование для этой цели аппарата и средств государственной власти [8].
Да, по словам Луначарского, это были «иллюзии и надежды» идеологов новой школы. Но именно эти, сформулированные в программе партии, принципы стали теми идеалами, которые задали направление дальнейшему развитию советской культурной политики.
Конечно, уже в уставе 1923 г. не говорится ни слова ни о всеобщности, ни о бесплатности (за исключением «пролетариата») обучения, ни о нейтральном отношении к религии (п.3), которое заменено обязательной пропагандой безбожия как официальной доктрины. Так, у Галина читаем: «в 1924 г. было исключено 20 тыс. человек из вузов по классовому принципу, т.е. исключались представители непролетарских слоев населения» [1, с. 121]. Однако при этом в Конституции РСФСР от 11 мая 1925 г. появляется положение, которое, хоть и в измененной форме, сохраняет себя вплоть до наших дней: «в целях обеспечения за трудящимися действительного доступа к знанию, Российская Социалистическая Федеративная Советская Республика ставит своей задачей предоставить им полное, всестороннее и бесплатное образование» [2, гл.1, ст.8].
В основу новой системы школьного образования положено четырехклассное народное училище, за которой должна была следовать вторая ступень («семилетка»), а третьим, высшим типом становилась «девятилетка». Каждый тип школы становился законченным и замкнутым сам в себе. Единой системы, как и раньше, построить пока не удавалось и свобода выбора образования была, таким образом, снова ограничена. Милюков пишет: «выбирать жизненный путь приходилось с детства, как и в дореформенной школе» [4, с. 389]. После «четырехлетки» можно было идти в низшие профессиональные школы и в школы «фабрично-заводского ученичества» и «крестьянской молодежи». «Семилетка» давала право поступления в «техникум» с трехгодичным курсом. «Девятилетка» в последние два года давала, кроме подготовки к университету, также и профессиональную выучку. Тем самым вводилась жесткая дифференциация общества хоть и не по классовому принципу, но по социально-профессиональному, чем обеспечивалось распределение людей в низших и средних классах.
В то же время усиление партийного влияния в школьном строительстве привело к жесткой регламентации школы и педагогического процесса, административно-плановые элементы все более проникали в школьную жизнь. Устанавливался полный контроль над школьной жизнью. Никто не мог отступить от принятых на партийно-правительственном верху норм и правил, касавшихся практически всех сторон жизнедеятельности школы, ученического и педагогического коллектива.
Свою роль в формировании советской школы также сыграло пионерское движение. Идея Н. К. Крупской создать детскую организацию, «скаутскую по форме и коммунистическую по содержанию», легшая в основу Всесоюзной пионерской организации имени В.И. Ленина, оказала огромное влияние на советских педагогов, родителей и учеников школ. Зародившись в 1922 г., когда движение насчитывало всего 4000 человек, организация уже в ноябре 1924 г. имела в своих рядах 600 тысяч, а в 1928 достигла 2 миллионов. Через пионеров коммунизм должен был «беспощадно бороться в школе». Влияние пионерской организации и школы друг на друга было взаимным: с одной стороны, через пионеров, их дисциплину, самоуправление, законы шла активная политическая пропаганда. Организаторская и воспитательная работа комсомольской и пионерской организаций являлась, несомненно, важным фактором развития ученического самоуправления в школе. С другой же стороны, школа превратилась в основной институт этой организации: все в этой «добровольной», «коммунистической» организации было подчинено строгому школьному регламенту. Отряды и звенья в них делились формально исходя из деления учеников по классам и по тому, как их рассадил между собой учитель.
Высшая школа прошла несколько фаз влияния большевистской власти в первые годы после революции. В начале она переживала, по выражению Милюкова, свой «утопический» период [4, с. 415]: для обеспечения большей доступности в 1918 г. были отменены всякие испытания зрелости и любой гражданин с 16 лет мог вступить в университет. В результате резко возросло количество студентов в высших школах – однако уровень общего образования большинства из них оказался настолько низким, что высшее образование всё равно оказалось для них недоступным, и вскоре «новоявленные» студенты по своей воле покинули вузы, оценив степень своей неподготовленности к уровню университетских лекций, лабораторных работ и т.п. В 1919 году в Москве принимают постановление об открытии вечерних курсов по подготовке рабочих и крестьян в высшую школу при вузах, школах и в качестве самостоятельных учреждений. В Постановлении Наркомпроса РСФСР от 11 сентября 1919 года «Об организации рабочих факультетов» рабфак определён как «автономное учебно-вспомогательное учреждение» – специальные курсы для подготовки в кратчайший срок рабочих и крестьян в высшую школу.
Впрочем, вскоре большевистская политика по отношению к высшей школе переменилась кардинально: в духе самого строгого контроля над составом учащихся и преподавателей, так же как и над содержанием преподавания. По сообщению Луначарского, деятельность Наркомпроса в области высшего образования началась с того, что правительство «вступило в борьбу с тенденциями профессуры и студенчества к автономии» – за устав, «давший возможность правительству регулировать жизнь высших учебных заведений» [4, с. 416]. Проверялось социальное происхождение и «политическая грамотность» студентов, предпочтение отдавалось рабочим, свободные места распределялись между партийными, профессиональными и комсомольскими организациями. С 1920 г. совет профессоров был подчинен правлению, состав которого (вместо прежних выборных ректора, проректора и четырех деканов факультетов) теперь назначался правительством.
Характеризует состояние высшей школы данного времени одна из записей в дневнике В.И. Вернадского (30.09.1923 г.). Он говорит, что из-за т.н. «демократизации» образования падает и его качество: «университет превращается в прикладную школу, политехнические институты превращаются в техникумы». «Идёт окончательный разгром высших школ» – пишет он, критикуя новую политику большевиков за создание рабфаков, которые не обеспечивают достаточной подготовки, за чрезвычайное снижение уровня требований. Из той же записи узнаем, что поощряются доносы на профессоров и студентов: «висит (Московский Университет) объявление, что студенты должны доносить на профессоров и следить за ними – и гарантируется тайна. Друг за другом следят: при сдаче задач (Петербургский политехнический) студенты доносят преподавателям на товарищей» [цит. по [1], с. 120]. Так, политика все больше захватывает и высшую школу.
В 1930-31 гг. коллегия Наркомпроса установила обязательные «социальные нормы» приема в вузы: «во втузах рабочие и их дети должны составлять не меньше 70% общего контингента приема», в социально-экономические вузы должно приниматься не меньше 60%, в художественные – не меньше 50% и в педагогические – не меньше 40% рабочих и крестьян. Однако эти нормы, во-первых, стали носить «насильственный» характер (коммунистическую молодежь буквально «заталкивали» в вузы – [4, с.430], во-вторых, это также повлекло дальнейшее снижение образовательного уровня. Поэтому образовательная политика ужесточилось, и было введено принудительное обучение до уровня «семилетки».
Помимо жесткой цензуры программ изучаемых материалов, регламентации деятельности преподавателей школ и университетов, переработки учебных планов в связи с появлением новой идеологии, происходила также «селекция и отбор индивидов в ходе их обучения по политическим признакам» [7].
Таким образом, вследствие искусственного ускорения темпов для достижения недостижимых результатов, в области просвещения и воспитания сложилось крайне неустойчивое положение, которое могло быть только временным и не могло стать длительным. В тот же момент все основы, главные принципы и идеи будущей социалистической системы образования заложены именно в эти первые годы, в самых первых декларациях, в программе РКП(б), в выступлениях В.И. Ленина и И.В. Сталина, в докладах Н.К. Крупской, А.В. Луначарского. Именно поэтому они рассмотрены наиболее детально и подробно. Последующее же время существования СССР не менял существенно курс своей политики по отношению к образованию, а лишь уточнял и совершенствовал выработанные ранее нормы и законы. Данное утверждение позволяет выдвигать тезис о существовании социалистической парадигмы культурной политики в России.
Подводя итог, перечислим основные черты описанной парадигмы: политизированность системы образования; тесная связь культурной, образовательной и социальной политики; репрессивность; империализм; унификация в образовательном процессе и стремление к единству; патриотический прагматизм; обязательность воспитательной функции в образовании; интегративность.
Литература
1. Галин С.А. Отечественная культура ХХ века. М.: Издательство ЮНИТИ-ДАНА, - 2003. -497 с.
2. Конституция (Основной закон) Российской Социалистической Федеративной Советской Республики (утверждена постановлением XII Всероссийского Съезда Советов от 11 мая 1925 г.) http://constitution.garant.ru/history/ussr-rsfsr/1925/red_1925/5508617/
3. Ленин В.И. Задачи союзов молодежи. Полное собрание сочинений. М.: Политиздат, 1961. Т. 41, с. 301.
4. Милюков П.Н. Очерки по истории русской культуры. - В З т., Т. 2, ч. 2. М.: Прогресс-Культура - 1994. - 496 с.
5. Народное образование СССР / Большая Советская Энциклопедия: http://slovari.yandex.ru/~книги/БСЭ/СССР.%20Народное%20образование/
6. Народное образование в СССР / под ред. М.А. Прокофьева и др. М.: Просвещение, - 1967 - 544 с.
7. Нестеров Г.Г. Культурная политика как фактор развития образования. Дис. … канд филос. наук. 24.00.01. Ростов н/Д, 2001.
8. Программа РКП(б) 1919 г. http://libelli.ru/works/program.htm
Московский государственный университет имени М.В. Ломоносова
Исторический факультет
А. Н. Радищев и императрица Екатерина II: что есть Сын Отечества?
Доклад подготовила студентка I курса
дневного отделения исторического факультета МГУ
Безносенко А. М.
Научный руководитель: к. и. н., доц. Орлов А. С.
Москва
2012
СОДЕРЖАНИЕ
Введение
2. Глава 1. Историография вопроса и использованные источники
1) Сложность вопроса
2) Исследования представлений А. Н. Радищева
3) Историки и публицисты об идеях Екатерины II
4) Источники
Глава 2. Характеристика взглядов императрицы Екатерины II и А. Н. Радищева
1) Преданность Отечеству
2) Готовность к самопожертвованию
3) «Любоведение»
4) Религиозность
5) Умение достойно держать себя
4. Глава 3. Некоторые из факторов, определивших сходство и различие взглядов Екатерины II и А. Н. Радищева.
1) Российские реалии XVIII века
2) Положение в обществе
3) Черты характера
4) Мировая общественная мысль
5) Великая французская буржуазная революция
5. Глава 4. Сыны Отечества в прошлом и настоящем. Личный пример будущим патриотам.
1) Петр I
2) Катон, Кромвель, Вашингтон
3) М. В. Ломоносов
4) Личный пример будущим сынам Отечества.
6. Глава 5. Принципы Екатерины II и А. Н. Радищева и современность.
7. Заключение
8. Список источников и использованной литературы
ВВЕДЕНИЕ
В своей работе я бы хотела рассмотреть и сравнить между собой взгляды двух величайших деятелей XVIII века – императрицы Екатерины II и представителя просвещенного дворянства А.Н. Радищева – на то, каким должен быть истинный «сын Отечества».
Взгляды Радищева и Екатерины представляли собой «два полюса русской общественной мысли: революционный и дворянско-монархический(1)». На первый взгляд кажется, что их концепции должны быть полярно разными. Однако после изучения источников можно обнаружить, что взгляды абсолютной монархини и «первого русского революционера» имеют между собой гораздо больше общего, чем можно было бы подумать, руководствуясь стереотипами. Поэтому в своей работе я бы хотела ответить на следующие вопросы:
а) Каковы представления о патриотизме Екатерины II и А.Н. Радищева, какие общие и особенные черты можно в них выделить;
б) Чем обусловленно подобное сходство и различие взглядов;
в) Почему, несмотря на сходство взглядов императрицы и просвещенного дворянина, в период последней трети XVIII века не получилось диалога между властью и общественным мнением?
Помимо этих вопросов, меня интересует следующий аспект: были ли теории правительницы и Радищева исключительно умозрительными или эти общественные деятели применяли их на практике, стараясь подать собственный пример будущим «сынам Отечества»? В связи с этим возникает вопрос: кого из исторических деятелей прошлого или своих современников Радищев и Екатерина считали истинными патриотами? Немалый интерес представляют оценки, которые дает Радищев различным историческим личностям: Оливеру Кромвелю, Джорджу Вашингтону и – что особенно актуально для России – Михаилу Ломоносову.
Итак, все сказанное выше дает основание говорить о сложности и неоднозначности затронутого в моей работе вопроса.
Следует также упомянуть, что проблема взглядов на то, кто есть истинный сын Отечества, является не только исторической, но и нравственной. Вопрос о понимании людьми сущности патриотизма был и остается крайне важным для любого из нас. Вне зависимости от исторической эпохи, страны, ее политического строя любовь к родине всегда формировала стержень человеческой личности. К сожалению, в истории есть множество примеров тому, как сочетание искренней любви к своей стране с невежеством и необразованностью использовалось для манипулирования сознанием людей в политических целях. Таким образом, было бы вполне логично задаться вопросом: изменились ли с эпохи Радищева ценностные ориентиры? Актуальны ли для современного мира принципы, провозглашенные Екатериной II или оппозиционным ей представителем дворянства? Какими качествами в представлении современных людей должен обладать «сын Отечества»?
ГЛАВА 1. ИСТОРИОГРАФИЯ ВОПРОСА И ИСПОЛЬЗОВАННЫЕ ИСТОЧНИКИ.
Сложность вопроса. Анализ представлений А.Н. Радищева и Екатерины II о патриотизме осложняется тем, что в историографии этот вопрос практически не затрагивается. Большинство исследователей делают акцент на политических воззрениях этих деятелей. Читая работы, посвященные Радищеву и Екатерине, следует также учитывать, что мнения, высказываемые в них, сильно различаются в зависимости от времени написания.
Исследования представлений А. Н. Радищева. В официально разрешенной литературе дореволюционной России господствовало мнение о Радищеве как о бунтаре и крамольнике. Так, А. С. Пушкин в своей статье 1836 г. «Александр Радищев» резко критикует взгляды деятеля и его произведения, отмечая, впрочем, его рыцарскую совестливость. Кроме этого упоминания, рассуждения об этических представлениях Радищева отсутствуют, однако стоит отметить, что эпиграфом к статье Пушкин взял слова Карамзина о Радищеве как об «honnête homme(2)», т.е. «честном человеке».
А. И. Герцен в 1858 г. издает «Путешествие из Петербурга в Москву» и в предисловии к нему отзывается о Радищеве как о предтече декабристов. Герцен пишет о «восторженных идеалах» Радищева, которые были «высоко на небе». Таким образом, взгляды Радищева на мораль не рассматриваются Герценом подробно.
После Октябрьской революции в России утверждается представление о Радищеве как о герое-борце. Ярким примером таких взглядов может служить статья первого наркома просвещения РСФСР и СССР А. В. Луначарского «Александр Николаевич Радищев – первый пророк и мученик революции». Луначарский называет Радищева «революционером с головы до ног(3)». Радищев «зовет к борьбе с всяким оружием». Итак, по мнению Луначарского, радищевский «сын Отечества» - это революционер. Исследователь Ю. Коган приходит к выводу, что главным в идеях Радищева был атеизм. Итак, можно видеть, что послереволюционные представления о Радищеве сводятся к образу воинствующего революционера-атеиста.
Из этого ряда выбиваются работы одного из руководителей социал-демократического движения в России, выдающегося теоретика Г. В. Плеханова. Плеханов делает очень важный вывод: согласно мнению Радищева, в основе принципов любого человека должна лежать нравственность! Исследователь обобщает взгляды Радищева на проблемы России в одной фразе: «Нравственный уровень людей привилегированного сословия ниже уровня народной нравственности(4)».
Нельзя не упомянуть о статье М. Т. Белявского «Из истории идейной борьбы А. Н. Радищева», опубликованной в 1960 г. Белявский приходит к тем же выводам, что и его предшественники, и утверждает, что «статья заложила... основы революционной идеологии и революционной морали в России(5)». На мой взгляд, особый интерес представляет скурпулезный анализ исследователем текста источника - «Беседы...». Белявский акцентирует внимание на интересном стиле, в котором Радищев ведет полемику с императрицей. При том, что «Беседа...» «прямо направлена против... отредактированной Екатериной II «Книги о должностях...(6)», Радищев часто текстуально следует за трудом Фельбигера. Статья Радищева имеет сходное с «Книгой о должностях...» деление на разделы, Белявский отмечает использование публицистом даже отдельных фраз и выражений из «учебника нравов». По словам Белявского, Радищев «взяв старую формулу... наполнил ее революционным содержанием(7)», что придало статье исключительную яркость и выразительность.
Мысли, близкие взглядам Плеханова о Радищеве, появляются вч одобренной «сверху» литературе только с 1980-х гг. В 1986 г. была издана книга «Жажда познания», где большое внимание было уделено именно мыслям Радищева о патриотизме. В своей статье «Что есть сын Отечества?» историки, кандидаты исторических наук А. С. Орлов и Ю. Н. Смирнов анализируют и сравнивают взгляды Екатерины II и А. Радищева. Основным источником выступает не «Путешествие...», как у предыдущих исследователей, а статья Радищева «Беседа о том, что есть сын Отечества». Авторы приходят к выводу, что А. Радищев, называет сыном Отечества «свободного человека(8)». Под свободой подразумевается не только экономическая и политическая независимость, но в первую очередь свобода взглядов. Сходной точки зрения придерживается исследователь М. И. Подгородников. В своей книге «Нам вольность первый прорицал. Страницы жизни» он говорт о таких неотъемлемых элементах представлений Радищева о достойном человеке, как «дух рыцарства(9)», «стойкость в бедствиях(10)», «равнодушие к богатству(11)». Известный советский культуролог Ю. М. Лотман в работе «Беседы о русской культуре. Быт и традиции русского дворянства (XVII – начало XIX века)» подробно рассматривает не политические, а именно духовные составляющие идей Радищева. По его мнению, радищевский сын Отечества – это человек действия, готовый учить других и пожертвовать собой во имя блага страны(12).
Историки и публицисты об идеях Екатерины II. К сожалению, несмотря на то, что царствованию Екатерины II посвящено множество работ, морально-этическим взглядам императрицы уделяли внимание очень немногие исследователи. До событий октября 1917 г. в работах господствовали два направления: либо автор восторженно отзывался о правлении Екатерины и вопевал высоким стилем ее добродетели, либо делал акцент на политике правительницы, практически не затрагивая ее взглядов. Представителем первого направления является Н. М. Карамзин. В своем «Историческом похвальном слове Екатерине», представляющем собой панегирик, он пишет: «Екатерина уважила в подданном сан человека, нравственного существа, созданного для счастия в гражданской жизни... научила нас рассуждать и любить в порфире добродетель(13)». Таким образом, можно сделать вывод: главной чертой преданного подданного является «добродетель».
Такие историки, как В. О. Ключевский, С. М. Соловьев, С. Ф. Платонов в своих работах в подробностях исследуют политику Екатерины II, не затрагивая ее взглядов на патриотизм.
В советской науке утвердилась традиция говорить о Екатерине как о лицемерке, провозглашавшей идеи Просвещения, но не воплощавшей их в жизнь. Ярким сторонником такой точки зрения выступил профессор И. К. Пантин. По его мнению, основная цель политики Екатерины заключалась в консервации крепостного права и укреплении дворянских привилегий, ни о каком восприятии императрицей гуманистических идей Просвещения не могло идти и речи. Следовательно, Екатерина не провозглашала никаких моральных ценностей. Мнение Пантина о правлении Екатерины II можно выразить так: «никчемное реформаторство(14)». Не столь категоричен Г. В. Плеханов, о котором уже упоминалось выше: исследователь акцентирует внимание на противоречивости самой эпохи, которая повлекла за собой противоречивость взглядов Екатерины и ее политики(15).
Историки А. С. Орлов и Ю. Н. Смирнов в статье «Что есть сын Отечества?», о которой я уже говорила, скурпулезно исследуют взгляды Екатерины II на патриотизм. Изучая систему народного образования, организованную Екатериной, И. И. Бецким и Ф. И. Янковичем де Мириево, они приходят к выводу: главными качествами сына Отечества, которые должна была воспитать в детях новая образовательная система, были преданность монарху и готовность к повиновению. Современный российский историк А. Б. Каменский в работе «Жизнь и судьба императрицы Екатерины Великой» также констатирует факт активного вмешательства государства в духовную жизнь общества. По его мнению, главным качеством государыни, которое она стремилась воспитать в подданных, был «подчеркнутый русский патриотизм(16)». Историк, специализирующийся на изучении России XVIII века Н. И. Павленко пишет о провозглашении Екатериной II общечеловеческих этических норм: терпимости, мягкости, человеколюбии, сострадании, чести и доблести – в качестве высшей ценности(17).
Итак, мы можем видеть, какой разброс мнений о нравственных идеалах Екатерины II и А. Н. Радищева представлен в работах отечественных историков и публицистов.
Источники. Мнение Екатерины II и Радищева о том, кто есть сын Отечества, видно из работ этих деятелей. Помимо этого, важнейшим источником является «учебник нравственности» И. И. Фельбигера, обязательный к изучению в школах екатерининской эпохи, о котором подробнее будет сказано ниже.
Представления Радищева о патриотизме ярче всего выражены в его статье «Беседа о том, что есть сын отечества», написанная им в 1789 г. Информация подается там в форме риторических вопросов и ответов на них. В мае 1790 г. Радищев публикует «Путешествие из Петербурга в Москву», написанное им в стиле путевых заметок. Лирический герой, от лица которого ведется повествование, во время своего путешествия видит различные проявления несправедливости в России и задается вопросом: как можно это изменить? Наконец, необходимо упомянуть о поэтических произведениях Радищева: оде «Вольность», где автор рисует образцовое общественное устройство и описывает пути, ведущие к нему, и «Песни исторической». В последней Радищев говорит о своем идеале патротизма: это мужественный римлянин, не жалеющий собственной жизни для спасения своей страны.
Переходя к источникам, дающим информацию о взглядах Екатериы, нельзя не обратить внимание на «учебник нравственности» И. И. Фельбигера. «Книга о должностях человека и гражданина» была впервые переведена с немецкого и издана в 1783 г. в качестве учебника для малых и главных училищ. В ней подробно излагаются все качества, которыми должен обладать патриот. Это, в первую очередь, повиновение правителю и готовность к отказу от собственного мнения. Далее говорится о вежливости, благочинии, правильной походке, поклонах и т.д. «Учебник нравственности» представляет собой великолепный источник, дающих много информации о екатерининском идеале патриота.
В качестве источника я также использовала «Нравственные идеалы Екатерины». Это своеобразное поучение, принадлежащее перу самой императрицы, рисует читателю образ того, каким должен быть монарх. Опираясь на этот источник, можно сделать вывод, какими правилами старалась руководствоваться правительница в своей деятельности.
Кратко охарактеризовав источники и историографию затронутого мной вопроса, хотелось бы перейти к характеристике идей императрицы Екатерины II и А. Н. Радищева.
ГЛАВА 2. ХАРАКТЕРИСТИКА ВЗГЛЯДОВ ИМПЕРАТРИЦЫ ЕКАТЕРИНЫ II И А. Н. РАДИЩЕВА
Начиная сравнительную характеристику взглядов Екатерины II и А.Н. Радищева на то, кто есть истинный сын Отечества, считаю необходимым в первую очередь назвать общие черты этих двух концепций. Мне представляется интересным определение, данное в книге И.И. Фельбигера "Книга о должностях человека и гражданина": "Сим именем называют людей обоего пола и всякого состояния, кои Отечество свое почитают, о благе его пекутся, при благосостоянии его чувствуют истинное удовольствие, в нещастиях и опасностях не пребывают равнодушны, но сколько можно благополучию и спасению Отечества споспешествуют(18)". В этой фразе отражены практически все черты, присущие истинному патриоту: любовь к родине, забота о ней, готовность защищать ее в минуту опасности. Здесь перечисляются общечеловеческие ценности, которые не отрицаются ни в одном обществе и ни одним человеком, считающим себя сыном своей страны. Их признает и Радищев: «Истинный человек...есть истинный исполнитель всех...законов... для него нет низкого состояния в служении отечеству... Он скорее согласится погибнуть...он пламенеет нежнейшею любовию к целости и спокойствию своих соотчичей...(19)» Таким образом, в основе взглядов как императрицы, так и "бунтовщика" лежит представление об общих незыблемых ценностях.
Разница в представлениях венценосной особы и радикально настроенного дворянина, таким образом, заключается не в основных этических принципах, а в содержании, которое они в эти принципы вкладывают. Мне бы хотелось назвать основные из них, раскрывая разницу в понимании их общественными деятелями.
Преданность Отечеству. И Екатерина, и Радищев понимают под этим не абстрактную, "созерцательную" преданность, но активную деятельность на пользу государству. Однако на этом сходство исчерпывается. В "Книге о должностях..." активно утверждается концепция "власти от Бога", которой следует повиноваться: "...любовь к Отечеству в том состоит, чтоб мы государю, начальству и законам общества усердно покорялись... Повиновение... есть... должность сына Отечества(20)". Объясняется это так: государство - это большая семья, а государь - общий чадолюбивый отец. Как дети не знают того, что известно их отцу, так и подданные не могут понять полноту замысла государя. "Они повелевают и запрещают то, чтобы каждой из подданных сам стал делать или не делать, когда бы мог в общий союз всех обстоятельств проникнуть(21)". Для истинного сына Отечества, по мнению Екатерины, воля правителя должна быть выше закона, ее надлежит исполнять даже в том случае, если она ему противоречит (по той же причине, что подданный не в состоянии понять, для чего это нужно). Таким образом, в сознании екатерининского патриота понятие "государь" должно превалировать над понятием "Отечество". Невольно вспоминается фраза Людовика XIV: "Государство - это я".
Если же говорить о взглядах Радищева, то нужно помнить, что он является сторонником теории естественного права. Все люди от природы свободны и равноправны, и они подчиняются законам для того, чтобы урегулироваь отошения в обществе и добиться его гармоничного развития. Государство и государь - это не более чем инструменты для воплощения в жизнь этих законов, власть не дарована правителю Богом, а дана людьми на условии строжайшего соблюдения законности и справедливости. Закон у Радищева - это не акт, изданный правительством, а нечто высшее и глобальное, проявление справедливости и равенства прав всех людей. Этот Закон превалирует над государством, государем и данными им законами. В «Путешествии из Петербурга в Москву» Радищев призывает: «И, если бы сам государь велел тебе нарушить закон, не повинуйся ему, ибо он заблуждает... Пребудь...неколебим(22)» - мысль, совершенно невозможная для екатерининских учебников нравственности. В том случае, если правитель нарушает принципы справедливости и становится "преступником, изо всех первейшим(23)", человек не только должен, но и обязан вопротивиться; согласно Радищеву, люди имеют право свергнуть несправедливого правителя. Призыв к этому звучит в «Путешествии из Петербурга в Москву» и в знаменитой оде «Вольность»: «Преступник, изо всех первейший... // Умри! Умри же ты стократ!(24)» Истинный сын Отечества осознает свой долг не перед Отечеством-государством и государем, а перед Отечеством - человеческим обществом, совокупностью граждан. Это первое отличие в понимании Екатериной и Радищевым общечеловеческих этических ценностей.
Готовность к самопожертвованию. Мысль о том, что "...всеобщее благо должно предпочитаемо быть частному(25)", одинаково свойственна и Екатерине II, и Радищеву. В обоих случаях патриот должен быть готов отказаться от собственных интересов ради Отечества, однако и "благо", и ценности, от которых сын Отечества должен отказаться, видятся императрице и Радищеву по-разному. Благо в представлении Екатерины - это максимально комфортное существование людей в рамках сословного строя. В переведенном учебнике Фельбигера можно найти особую главу "О союзе господ и слуг". Согласно "Книге о должностях..." , "Общество господ и слуг Богу отнюдь не противно(26)", и "такие союзы были... еще от начала мира(27)". Для "блаженства" населения господа не должны "рабов своих и домашних работами выше их сил отягощать", а те, в свою очередь, должны "повиноваться искренне и от всего сердца(28)". Это общество должно управляться мудрым государем-отцом. Истинные же сыны Отечества обязаны ради поддержания этого "блаженства" отказаться от собственных убеждений и всецело доверться правителю. Они должны "повеления правительства исполнять... когда оно не почитает того полезным, что в их глазах полезным быть кажется(29) ".
Радищев считал, что благо - это воплощение в жизнь уже упомянутых выше принципов естественного права, отсутствие сословий и подчинение общества единым для каждого его представителя законам. Вот образ идеального общества в представлении Радищева: «...Различности надменность сняв, // Се паки пред лазурным сводом // Естественный встает устав; // ... Едина личная отменность...(30)». Для процветания общества необходима также свобода собственности. Чтобы привести общество к процветанию, патриот должен подать людями личный пример, повести их за собой, быть готовым пожертвовать личными привязанностями, претерпеть лишения и гонения и даже умереть. «Истина требует пролития крови... философа, прововедующего правду. Люди поверят, полагал Радищев, тем словам, за которые заплачено жизнью(31)», - писал Ю. М Лотман. Проблема героического самоубийства занимала Радищева, его идеалом был Катон. Пожертвовать жизнью во имя своих принципов и для пользы своей страны - вот, согласно Радищеву, поступок истинного сына Отечества. Радищев пишет об этом в «Песни исторической»: «Суеверною любовью // Ко отечеству пылая, // Курций в хлябь земну разверсту // летит, жизни не жалея, // Для спасения народа (32) ».
"Любоведение". И Екатерина, и Радищев признают важность для общества науки и образования, однако понимание цели и сути обучения у них различно. "Надлежит нам стараться должности наши основательно разуметь, ибо чрез то побудительныя причины к деланию их... узнаем, и ко исполнению их тем более склонны бываем(33)", - вот фраза, выражающая роль, отведенную Екатериной науке и учению. В учебнике Фельбигера есть специальный раздел, посвященный наукам, однако им там дается лишь общая характеристика, а об их пользе для Отечества не сказано ни слова.
Идея приоритета воспитания над образованием выразилась в проекте И.И. Бецкого по созданию системы закрытых учебных заведений: училище при Академии Художеств, Воспитательные дома в Москве, Смольный институт благородных девиц и т.д. Основной целью обучения было не дать детям научные знания, а привить «благонравие». Таким образом должна была сформироваться «новая порода людей» с новым мировоззрением, основой которого было бы повиновение высшей власти, то есть четкое осознание собственной «должности».
В отличие от Екатерины II, Радищев признает особую важность просвещения и образования для России. По его мнению, долг образованных людей просвещать и обучать необразованных, в первую очередь крестьян. Обучаясь, представители непривилегированных сословий поймут всю несправедливость самодержавия и осознают необходимость свержения монарха (см. выше). Радищев считает тягу к познанию неотъемлемой чертой патриота. Перед тем, как начать совершенствоваться духовно, развивать в себе чувство долга, чести, любви к родине, человек должен получить образование, поскольку без него «...понятия человеческие бывают темны, сбивчивы и совсем химерические(34)». В «Беседе о том, что есть сын отечества» Радищев позволяет себе едкий намек на екатерининскую систему учебных заведений, называя ее «платоническою системою общественного воспитания(35)». Таким образом, для того, чтобы стать достойным членом общества, надо, по мнению Радищева, обладать обширными знаниями, уметь мыслить и не бояться рассуждать.
Религиозность. В «Книге о должностях...» мысль о том, что сын Отечества должен быть набожным, прослеживается на протяжении всей книги. Так, в разделе «О супружеском союзе» говорится, что «бог сам еще в раю оной установил(36)». Схожие отсылки к Священному Писанию можно встретить в разделах «О союзе господ и слуг», «О звании и власти государей» и т. д.
Для А. Н. Радищева религиозность не является непременным качеством патриота. Не следует забывать, что Радищев был горячим сторонником идей просвещения, а среди просветителей господствовал деизм. Согласно этому учению, Бог сотворил мир, дал ему законы существования, и больше не принимает в его жизни никакого участия. Однако данный Богом Закон (в понимании Радищева, изначальный закон всеобщего равенства) – это «священное имя(37)».
Умение достойно держать себя. И Радищев, и Екатерина уделяют особое внимание тому, как должен вести себя достойный уважения человек. Мысли обоих общественных деятелей по этому поводу можно свести к двум ключевым словам. У Екатерины это «благонравие», у Радищева – «естественность».
В «Книге о должностях...» этикету и правилам общения и поведения в обществе уделено особое место. Согласно ей, «добродетельный» должен быть дружелюбен, миролюбив и уступчив ( «... да и тогда уступать, когда к этому и не обязаны(38)»), честен (то есть склонен «...благостостоянию других с искренностию споспешествовать(39)»), и почтителен. Под почтительностью понимается следующее: не говорить о вещах, «коих не разумеем(40)» и не перебивать людей, в особенности более знатных.
В главе «О благопристойности» подробно изложено, как надлежит стоять, сидеть, ходить, одеваться, преклонять колени и т.д. В специальном разделе говорится о поклонах, которые должны быть разными для знатных и незнатных.
Представления Радищева о достойном поведении мы узнаем из «Путешествия...», глава «Крестьцы». Один из положительных героев романа так напутствует своих сыновей: «Не ропщите на меня... что не имеете казистого восшествия, что стоите, как телу вашему покойнее... Не ропщите, если будете небрежны в собраниях... но вспомните, что вы бегаете быстро, что плаваете, не утомляясь... что умеете водить соху, вскопать гряду...(41)» Таким образом, в основе человеческого поведения, по мнению Радищева, должна лежать естественность и непринужденность.
Радищев отвергает почтительность к вышестоящим, называя ее «рабским трепетом(42)». Он считает, что сын Отечества должен говорить с власть придержащими без страха, прямо и откровенно указывая на недостатки их правления. В главе «Путешествия...» «Спасская Полесть» Истина говорит царю из сна героя: «Если из среды народныя возникнет муж, порицающий дела твоя, ведай, что той есть твой друг искренний. Чуждый надежды мзды, чуждый рабского трепета, он твердым гласом возвестит меня тебе. Ибо всяк, порицающий царя в самовластии его... есть странник земли, где все перед ним трепещет(43)». Итак, непринужденность, искренность и смелость – вот принципы, которыми должен руководствоваться человек при общении.
Итак, на основании всего вышесказанного можно констатировать, что между представлениями о патриотизме императрицы Екатерины II и писателя и философа А.Н. Радищева есть немало общего. Чтобы определить, в чем заключается любовь к родине, оба деятеля используют примерно одинаковые понятия, существовавшие во все времена: преданность, жертвенность, стремление к знаниям, достойное поведение. Однако правительница вкладывает в эти слова смысл, отличный от того, что имеет в виду Радищев. Радищев, и Екатерина сходятся в том, что любовь к Отечеству должна выражаться в делах, но в представлении монархини сын Отечества должен быть послушным и благочестивым исполнителем воли государя, не сомневающимся в его правоте и не склонным ко «вредным умствованиям(44)».
В отличие от Екатерины, Радищев представляет себе патриота иным: рационально мыслящим, рассуждающим человеком, способным на неподчинение верховной власти в том случае, если эта власть не приносит пользя для страны, искренним и смелым, глубоко принципиальным, готовым при необходимости совершить героическое самоубийство во имя своих идей.
Таким образом, как бы ни различались представления о сыне Отечества у императрицы и ее оппонента, общим является одно: патриот всегда стремится принести пользу своей стране. Он может беспрекословно повиноваться начальству или отстаивать независимое мнение, получать широкое образование или изучать свои обязанности, держать себя в соответствии со всеми тонкостями этикета или быть естественным – не это делает его истинным сыном своей Родины, а стремление оказаться полезным для Отечества. Это подразумевает готовность к самопожертвованию и отречению от собственных интересов. То есть и патриот Екатерины, и патриот Радищева – это, в первую очередь, высоконравственный человек, готовый к самоотречению.
ГЛАВА 3. НЕКОТОРЫЕ ИЗ ФАКТОРОВ, ОПРЕДЕЛИВШИХ
СХОДСТВО И РАЗЛИЧИЕ ВЗГЛЯДОВ ЕКАТЕРИНЫ II И А. Н. РАДИЩЕВА.
После того, как стало очевидным наличие между взглядами Радищева и Екатерины большого сходства, а не только ожидаемых различий, логично было бы задаться вопросом: как объяснить, что взгляды самодержавной императрицы и человека, первым осмелившегося высказать недовольство жизнью в России, имеют так много общего? В советской историографии ответ был очевиден: и Радищев, и Екатерина опирались в своих рассуждениях на идеи французского Просвещения, однако Екатерина всего лишь прикрывала красивыми фразами все негативные стороны российского самодержавия, не заботясь о стране и не собираясь улучшать условия жизни в ней. По моему мнению, о взглядах и деяниях императрицы нельзя судить столь однозначно.
Нельзя дать точного ответа на вопрос, что определило взгляды Екатерины и Радищева и сделало их именно такими, какими мы их знаем. Это очень сложная проблема, достойная отдельной работы. Однако мы можем выделить несколько вещей, безусловно, повлиявших на идеи Радищева и Екатерины: воспитание, положение в обществе, окружавшие их реалии и, разумеется, особенности личности и характера.
Российские реалии XVIII века. В первую очередь нужно сказать, что сами размышления о патриотизме и его чертах приобрели особую актуальность в свете событий российской истории XVIII столетия. В экономической сфере жизни общества господствовало крепостное право, тормозившее развитие страны, ослаблявшее ее и провоцировавшее всплески социального недовольства. Громоздкость крепостного права становилась очевидна, следовательно, требовались масштабные реформы. Для того, чтобы изменить российскую действительность, реформатору необходима надежная опора. Такую опору он может найти в патриотически настроенных людях, желающих блага для своей страны. Как следствие, остро встает вопрос: кто есть патриот?
Екатерина II и Радищев мыслили в рамках одной и той же российской действительности. Кроме того, не следует забывать о том, что XVIII век стал периодом господства идей Просвещения, охвативших умы всех образованных людей Европы, к которым относились и Екатерина, и Радищев. С 1766 г. Радищев обучался в Лейпцигском университете, где на него оказали сильное влияние взгляды энциклопедистов: Гельвеция, Мабли и Руссо(45). Екатерина II интересовалась античной историей, известно также о ее обширной переписке с французскими просветителями: Вольтером, Руссо, Дидро и пр. По словам И. К. Пантина, идеи Просвещения с их теорией естественного права, всеобщего равенства и «мудреца на троне» «служили... воспитанию будущих вождей антифеодальных революций(46)», и одновременно их «пытались использовать и некоторые монархи Европы для подновления феодальных порядков(47)».
Положение в обществе. Различие в понимании основополагающих принципов патриотизма можно объяснить тем, что Екатерина II и Радищев занимали разное положение в обществе. Екатерина была императрицей, поэтому наивно было бы думать, что ей могут быть близки идеи революции и создания в России республики. При том, что правительница осознавала необходимость проведения реформ, она видела себя единственным их инициатором и осуществителем. Она объясняла это так: «География и климатические условия России таковы... что для этой страны годится только одна форма правления – самодержавие(48)». Для эффективного реформирования необходимо четкое исполнение повелений сверху, следовательно, идеалом подданного, настоящим патриотом императрица могла считать того, кто будет выполнять ее волю беспрекословно, быстро и точно. Кроме того, такие события, как восстание Емельяна Пугачева, попытки княжны Таракановой претендовать на трон, чумной бунт 1771 г. в Москве не могли не повлиять на взгляды Екатерины II и не сделать их более консервативными. Это объясняет, почему в XVIII веке не состоялось диалога между российской верховной властью и просвещенным дворянством.
Черты характера. Представления Радищева о патриотизме, на мой взгляд, в значительной степени объясняются особенностями его личности. Сыновья описывают его так: «Он был нрава пылкого и прямого, умел сносить горести со стоической твердостью...(49)».
Мировая общественная мысль. Как уже было упомянуто, французские просветители оказали на Радищева, как и на Екатерину, глубокое воздействие. Кроме того, Ю.М. Лотман говорит о влиянии на «первого русского революционера» идей немецких философов, масонских теоретиков и выдающегося итальянского юриста, гуманиста и просветителя Беккариа. Этим можно объяснить, почему закон, свобода и равенство становятся для Радищева фактически сакральными понятиями (вольность воспевается им в высоком жанре оды, закон для Радищева – это «священное имя(50)» и т.д.). Для такой личности, как Радищев, невозможны уступки и полумеры: истинный сын Отечества должен открыто заявлять о своих взглядах и не идти на компромисс с властью, если она нарушает естественные права каждого человека.
Великая французская буржуазная революция. Наконец, формированию идей этих двух исторических личностей способствовало такое политическое потрясение, как Великая французская буржуазная революция 1789-1794 гг. Радищев и Екатерина по-разному переживали ее зарождение, достижение апогея (казнь Людовика XVI), и, наконец, завершение. Заметное влияние событий ВФБР можно заметить в их произведениях: это и возросший страх Екатерины перед свободой мысли и «французской заразой», и глубокий мировоззренческий кризис Радищева (выраженный им в стихотворении «Осмнадцатое столетие»), который наступил после краха революции.
Таким образом, я еще раз убеждаюсь в том, что нельзя однозначно сказать, почему у Екатерины II и Радищева сформировались именно такие концепции. Ясно лишь, что на их взгляды влияла огромная совокупность факторов, и осветить их все в рамках одного доклада невозможно.
ГЛАВА 4. СЫНЫ ОТЕЧЕСТВА В ПРОШЛОМ И НАСТОЯЩЕМ. ЛИЧНЫЙ ПРИМЕР БУДУЩИМ ПАТРИОТАМ.
Кто из исторических деятелей был кумиром для Екатерины и Радищева? Нашли ли императрица и оппозиционный ей дворянин среди своих современников или в российской истории тех, кто соответствовал их представлениям о патриоте?
Петр I. Политическим идеалом, на который Екатерина ориентировалась в своей деятельности, был, несомненно, Петр Великий(51). Императрица всячески старалсь подчеркнуть, что она является его последовательницей и продолжательницей его дел. Так, по ее приказу на Сенатской площади французским скульптором Э. Фальконе был воздвигнут знаменитый памятник Петру I. Екатерина лично принимала активное участие в обсуждении концепции памятника. На постаменте имеется надпись: «ПЕТРУ перьвому ЕКАТЕРИНА вторая лѣта 1782» с одной стороны, и «PETRO primo CATHARINA secunda MDCCLXXXII» — с другой.
Катон, Кромвель, Вашингтон. Радищев в «Путешествии...» и оде «Вольность» восхищается многими историческими деятелями: Катоном, у которого хватило смелости на самоубийство ради убеждений, Вашингтоном – «воином непоколебимым(52)», чей «вождь – свобода(53)». Говоря об Оливере Кромвеле, Радищев видит его величайшую заслугу в том, что он «научил... как могут мстить себя народы(54)», казнив Карла I, но обвиняет его в узурпации власти.
М. В. Ломоносов. Однако намного больший интерес для нас представляет мнение Радищева о великом российском ученом М. В. Ломоносове. Ему посвящена отдельная (последняя) глава «Путешествия...». На мой взгляд, это было сделано Радищевым не случайно. На протяжении всего романа автор поднимает острые для своего времени политические, социальные и нравственные проблемы, которые сводятся к одному: как бороться с несправедливостью? Могут ли в современной Радищеву России люди иметь свои права и открыто отстаивать права других, делать свободный выбор, следовать моральным принципам? На эти вопросы пытаются отвечать положительные герои «Путешествия...»: «приятель... Ч...» в главе «Чудово», г. Крестьянкин в главе «Зайцово» и т.д. Все они честные люди, стремящиеся к справедл
В статье рассматривается формирование особого типа личностной структуры - «тоталитарной личности» в период сталинизма. Идеализированные революционные образы моделируют реальность и программируют деятельность человека. Внутренним фактором становления «тоталитарной личности» становится конформистская установка человеческого сознания. Кампании по «чистке» аппарата и политические репрессии обостряли и без того напряженную социальную атмосферу, «взращивая», чувства подозрительности, недоверия, страха, закрепляя в поведении людей индивидуальные тактики выживания. Конформизм становится одним из наиболее распространенных механизмов «защиты». В рамках данной работы были исследованы наглядные материалы, визуализирующие человека эпохи: коллекции фотографий; портреты выпускников школ и институтов, наглядно отражающие эмоциональный настрой людей того времени.
Более 20 лет независимости государств СНГ воспитали новое поколение молодежи. Но каждая историческая эпоха, каждый этап развития человеческого общества имеют свои неповторимые особенности и в тоже время неразрывные связи с прошлым и будущим. Студенчество, обучающееся психологии в новых экономических и социальных условиях, обращается к историческому прошлому и исследует психологический портрет личности эпохи сталинизма. Каковы характерологические особенности человека, его взаимоотношений с властью, мотивационная, эмоциональная структура личности того периода?
С середины 1980-х гг. в многочисленных дискуссиях и обсуждениях начался интенсивный процесс осмысления природы советской власти, принципов и механизмов взаимодействия властных структур и общества как двух сторон единой системы.[2,338-340; 3,215-217] По вопросу о доминантных моделях поведения советского человека накоплена значительная литература. Монография С.В.Ярова [10] раскрывает основные этапы становления общественного конформизма в Советской России. Вопросы мотивации и стимулирования трудовой активности населения отражены в работах участников международного научного проекта «Мотивация труда в России. 1861-2000: вознаграждение, побуждение, принуждение» [1; 5,8]. В статье Л.Гозмана и А.Эткинда [2, 343-346] рассматривается структура тоталитарного сознания.
Кроме литературных источников в рамках данной работы были исследованы наглядные материалы, визуализирующие человека эпохи (коллекции сюжетных фотографий; портреты выпускников школ и институтов), наглядно отражающие эмоциональный настрой людей того времени, воспоминания современников событий, печатная продукция агитационного содержания - плакаты.
Специфика источников личного происхождения заключается в том, что они не только описывают реальные ситуации, но и содержат авторское восприятие, субъективную оценку событий, которая во многом обусловлена социальным статусом, уровнем образования, культурно-психологическими особенностями автора источника, а также временем публикации источника, влиянием на его содержание политической конъюнктуры, цензуры или отсутствия таковой.
Общеизвестно, что в период сталинизма периодически осуществлялись «чистки партии», обмен партийных документов, а позднее - и репрессии, направленные на:
- подавление любых оппозиционных настроений,
- обеспечение безусловной власти центрального партийно-государственного руководства;
- «очищение» партийного и советского аппарата от тех функционеров, которые проявляли излишнюю самостоятельность;
- снятие социального напряжения путем наказания «стрелочников», которые представлялись как виновники негативных явлений в жизни общества.
В реальной практике политические кампании в виде чисток и репрессий имели наиболее фрустрирующее влияние на человека того периода.[6,82-87.] Анализ комплекса литературных источников позволяет прийти к выводу, что на деле эти политические кампании выступали удобным рычагом удаления неблагонадежных и самостоятельно мыслящих лиц, способом сведения личных счетов или продвижения по карьерной лестнице за счет «низвержения» конкурентов.
Реализация кампаний по чистке партийного и советского аппарата, с одной стороны, удовлетворяла потребность в «социальной справедливости», что было характерно для советского общества, с другой стороны, обостряла и без того напряженную социальную атмосферу, «взращивая», чувства общей подозрительности, недоверия, страха, закрепляя в поведении людей индивидуальные тактики выживания.
Политико-идеологическое руководство людьми осуществлялось даже в такой сугубо личной сфере, как, например, чтение книг. Журнал «Библиотекарь» в 1950 г. рекомендовал использовать опыт библиотеки им. И..З. Сурикова Коминтерновского района Москвы - чтение по определенному плану: «Новое в науке о происхождении и развитии жизни на Земле», «Каким должен быть советский человек». «Героическая борьба коммунистов зарубежных стран против разбойничьего империализма», «В защиту мира!» и др.[11]
Идеальный читатель проходит все стадии идейного роста - от несознательности к сознательности, — его подстерегают опасности («развлекательная литература», козни «буржуазных империалистов»), его воспитывают («руководство чтением», «плановое чтение», «библиотечное дело - забота партии»), и, наконец, он попадает в мир прекрасного - «Каким должен быть советский человек»
Исследователи, обращаясь к различным вариантам типологизации личности, выявляют существование особого типа личностной структуры. «Анализируя элементы этой личностной структуры, мы обнаружили безусловное различие между ними и составляющими «нормальной», «здоровой» личности, - отмечает М.В. Егунева. - Факт гипертрофии или наоборот отсутствия и отрицания некоторых из них позволил нам говорить о существовании целостности, особого типа личности, названного нами «тоталитарной личностью» [4, 6].
Рассматривая причины возникновения данного феномена, авторы обратились к понятию человеческой природы и ее сущности. Личность тоталитарного типа складывается и функционирует в особом мире, в особой ментальной, идеализированной реальности. Погружение в идеологизированное пространство приводит к перестройке восприятия человека, который под воздействием долгосрочных, эстетически и этически однородных блоков информации перестраивается на особый виртуальный режим, в котором одинаковым статусом начинают обладать принципиально разные явления. Идеализированные, часто революционные, образы моделируют реальность и программируют деятельность человека, задавая социальное пространство и социальное время и выступая в качестве одного из важнейших инструментов формирования системы ценностей, стереотипов поведения и самой идентификации личности.
Именно в рамках данной системы и появляется психологическое новообразование - тоталитарная личность. Ее характеристики определяются особенностями той культуры, в рамках которой она функционирует. Необходимым же внутренним фактором ее становления становится конформистская установка человеческого сознания, воспринимаемая и постулируемая чаще всего как толерантность и политкорректность.
Автоматизирующий конформизм становится одним из наиболее распространенных механизмов «защиты», точнее «бегства» от подлинной индивидуальности. Необходимо различать внешнюю конформность и внутренний, структурный конформизм. Пагубным, разрушительным воздействием на человеческую личность отличается второй тип конформизма, постулирующий необходимость внутреннего приятия и полного усвоения заданного типа личности, разрушение границ индивидуального и внешнего миров, слияние с внеличностными структурами.
Подтверждением и иллюстрацией подобного типа личности являются и фотографии - семейные, выпускников школ и институтов второй половины 30-х г.г. Нами было исследовано более 50 фотографий из личных архивов.
Мы провели опрос 20 студентов-психологов первого-третьего курсов о том, как они воспринимают людей, изображенных на фотографиях. Описания 90 % респондентов по предъявленным критериям оценки личности по фотографиям совпадают и выглядят следующим образом: «неживые лица, глаза слишком серьезные и взгляд настороженный».
http://s51.radikal.ru/i134/1303/22/c81191f3d369.jpg
Фото из личных архивов (публикуется впервые)
Т.е. общим для всех исследованных фотографий является тревожное эмоциональное состояние, настороженность, напряженность мимических мышц лица, серьезность, состояние ожидания или выжидания чего-то угрожающего.
http://s017.radikal.ru/i432/1303/86/4120c341abbf.jpg
Фото из личных архивов (публикуется впервые)
Конформистские устремления человеческого Я становятся основной предпосылкой становления «тоталитарной личности». Социально-экономические кризисы резко усиливают бедствия и недовольство населения, ускоряют созревание необходимых для тоталитаризма социальных предпосылок - появление значительных по численности социальных слоев, непосредственно поддерживающих тоталитаризм. Наиболее решительными сторонниками тоталитаризма выступают маргинальные группы - промежуточные слои, не имеющие устойчивого положения в социальной структуре, стабильной среды обитания, утратившие культурную и социально-этническую идентификацию. Маргиналы выделяются такими психологическими качествами, как беспокойство, агрессивность, честолюбие, по¬вышенная чувствительность, стесненность, эгоцентричность.
Насколько актуально это сегодня? В современном обществе еще не до конца осмыслено явление толерантности, границы ее проявления. Толерантность - необходимо востребованное качество современной личности. Но нередко толерантность сводится к общей терпимости, взаимопониманию и позитивному взаимодействию, выстроенному на принципиальной первичности позиции «не-Я». Однако как готовность и стремление понять и принять Другого, тип его мироотношения и мировоззрения, толерантность имеет и второй аспект: неготовность или нежелание отстаивать собственное мнение, мироотношение. Установка на толерантность ослабляет критическое отношение к реальности. Толерантность, рассматриваемая как развитие идентичности на основе постоянной коммуникации с другими, можно обозначить как социальную адаптацию, предполагающую процесс полного или частичного нивелирования собственных вкусов, суждений, принципов. И в этом смысле толерантность и конформзм обнаруживают некоторую общность.
Э. Фромм писал: «…вместо подчинения открытой власти человек создал в себе внутреннюю власть - совесть или долг,- которая управляет им так эффективно, как никогда не смогла бы ни одна внешняя власть. Таким образом, социальный характер интериоризирует внешнюю необходимость и тем самым мобилизует человеческую энергию на выполнение задач данной социально-экономической системы. …Страх перед изоляцией и относительная слабость моральных принципов значительной части населения помогают любой партии завоевать его лояльность, стоит лишь этой партии захватить государственную власть [9, 57,86] Приобщаясь к всемогущей власти, человек преодолевает одиночество и получает социальную защиту.
С помощью социальной демагогии тоталитарные движения могут использовать в своих целях недовольство различных слоев. Так, в России большевики использовали для прихода к власти требования земли и мира. В Германии социальной опорой национал-социалистического тоталитаризма стал новый «промежуточный класс» - многочисленные конторские служащие, машинистки, учителя, торговцы, мелкие чиновники, положение которых значительно ухудшилось по сравнению с положением промышленных рабочих, защищенных сильными профсоюзами и законами.
Большинство исследователей отмечают, что тоталитаризм - это «реакция» общества на кризисы периода индустриализации. Крушение старых традиций, коренное изменение устоев общества в условиях новой социальной и национальной идентичности порождают стремление к сильной централизованной власти, устанавливающей жесткий порядок и гарантирующей быстрое решение самых острых и неотложных социальных проблем. Нарастание элементов организованности, управляемости в общественной жизни, успехи в развитии техники, науки и образования порождали иллюзии возможности перехода к рационально организованной и тотально управляемой форме жизни в масштабах всего общества. Ядром, стержнем этой тоталитарной организации могла быть только всесильная и всепроникающая государственная власть.
Лидер режима является, как правило, харизматической личностью. Условный характер харизматических отношений не осознается их участниками: лидер верит в свое призвание, последователи верят в лидера, его поддержка рассматривается как священный долг, а всякое сомнение в его харизме - как святотатство.
Личность утрачивает всякую автономию и права, становится полностью беззащитной перед всесильной властью, попадает под ее тотальный контроль. Делается попытка сформировать «нового человека», определяющими чертами которого являются беззаветная преданность идеологии и вождям, исполнительность, скромность в потреблении, энтузиазм, готовность на любые жертвы ради «общего дела». Власть и народ едины, но не потому, что их интересы совпадают. В тоталитарном сознании власть и народ мыслятся как целое. При абсолютной отрешенности людей от власти она поддерживает их искреннюю веру в то, что вождь в каждом своем действии выражает их интересы, чувствуя их глубже и мудрее, чем могут они сами.
Результатом такого воздействия явилось формирование конформного типа личности сталинского периода, находившегося в ситуации тотального контроля сознания, мышления, эмоций, информации, поступавшей к человеку, манипуляции сознанием, поведением людей.
Литература:
1. Ван дер Линден М. Мотивация труда в российской промышленности: некоторые предварительные суждения // Социальная история. Ежегодник. М., 2000.
2. Гозман Л., Эткинд А. Культ власти. Структура тоталитарного сознания// Осмыслить культ Сталина. М., 1989. – С. 337-371.
3. Голубев А.В. Феномен сталинизма в контексте мирового исторического процесса. Международный семинар в Новосибирске. // Отечественная история. 1993. №5.
4. Егунева М.В. Онтологические аспекты тоталитарной личности. Автореферат диссертации, к.ф.н., Оренбург, 2010, 22 стр.
5. Журавлев С.В., Мухин М.Ю. «Крепость социализма»: повседневность и мотивация труда на советском предприятии, 1928 - 1938 гг. М., 2004.
6. Ильиных И.В. Ритуалы «политического послушания»: чистки советского аппарата на рубеже 1920-30-х гг.//Роль исторического образования в формировании сознания общества: XI международные историко-педагогические чтения: сб. науч.ст.-Екатеринбург, 2007.
7. Рожков А.Ю. В кругу сверстников. Жизненный мир молодого человека в советской России 1920-х гг. В 2-х т. Краснодар, 2002.
8. Тяжельникова В.С., Соколов А.К. Отношение к труду: факторы изменения и консервациитрудовой этики рабочих в советский период // Социальная история. Ежегодник. М., 2004.
9. Фромм Э. Бегство от свободы. М: 1998.
10. Яров С.В. Конформизм в Советской России: Петроград 1917-1920-х годов. СПб., 2006.
11. http://www.cbs3sao.ru
В США в 50-60 годы двадцатого века определился новый виток обострения расовых противоречий. К началу 60 годов расовый кризис приобрел общенациональный характер, что создавало угрозу возникновения крупного гражданского конфликта. В настоящем докладе мы рассматриваем особенности формирования и развития опыта ненасильственного движения под руководством М.Л. Кинга в США в 50-60 годы двадцатого века. В данном исследовании мы опираемся на доступные нам исторические источники, а именно публичное выступление М.Л. Кинга «У меня есть мечта…» 28 августа 1963 года [1], публицистические работы М.Л. Кинга: «Шаг к свободе», «Письмо из Бирмингемской тюрьмы» [1], официальная статистика США [5], Конституция США [3], Закон о гражданских правах США 1964 года [4], инаугурационная речь президента США Л. Джонсона [2]. В процессе исследования применялись общенаучные и специальные методы исследования: сравнительно-исторический, историко-генетический методы, а также количественный метод: контент-анализ. На основании комплекса изученных источников мы сделали вывод об особенностях формирования и развития опыта ненасильственного движения под руководством М.Л. Кинга в США в 50-60 годы двадцатого века, суть которого можно выразить в следующих положениях:
1.опыт ненасильственного движения под руководством М.Л. Кинга формировался в условиях жесткого социально-экономического неравенства чернокожего населения США. Дискриминационная система «Джима Кроу», сложившаяся после отмены рабства [3], комплектовала афроамериканцами до 40 % рынка чернорабочих и 60 % сельских арендаторов [5], развивала систему черных гетто, запрещала смешанные браки. Чернокожее население представляло собой касту «отверженных». В то же время в среде афроамериканцев возрастал уровень гражданского самосознания, чему способствовала победа США во второй мировой войне, общемировые процессы демократизации развитых стран. Все выше сказанное создавало почву для обострения расового вопроса;
2. Огромный вклад в формирование ненасильственного движения внес М.Л. Кинг. Он разработал концепцию ненасилия, которая стала рабочей программой движения. Она вбирала в себя гуманистические идеи христианства, воззрения М. Ганди, Л.Н. Толстого, Гегеля и была направлена на интеграцию афроамериканцев и белого населения в рамках единой нации [1]. Мы развиваем именно интеграционный подход к проблеме борьбы афроамериканцев за гражданские права, отличающийся от того подхода, который развивала историография 60-80 годов прошлого столетия, рассматривая социальный протест, в спектре классовой борьбы;
3.Ненасильственное движение имело сформулированную координационные органы, четкую систему мирных средств и методов гражданского воздействия. Кинг к 1963 году разработал алгоритм действий, который заключался в выявлении проблемы, обязательных переговорах с властями, принятие решения для протеста и борьба до победного конца.
4. Активное взаимодействие с властью, развитие идеи единения всех американцев мирным путем, на платформе американской демократии, принесло движению огромную популярность в американской общественности и авторитет в правительственных кругах США. Опыт, который накопило движения за годы «борьбы» был активно воспринят обществом и правительством США. В 60 годы была запрещена дискриминация [4], президент США Л. Джонсон публично осудил расизм [2], разработана программа политкорректности. М.Л. Кинг стал лауреатом Нобелевской премии, и в честь него было назначено ежегодное празднования «Дня Мартина Лютера Кинга». Прослеживается и позитивная динамика в расовом вопросе при анализе социально-экономического положения афроамериканцев. Так отмечается рост доходов афроамериканских семей к белым семьям с 1960 года к 1970 году на 11,3 %, рост доли «белых воротничков» в афроамериканской среде с 1960 к 1975 году на 48,4 %. [5] Результаты опроса общественного мнения в 1942 году показал, что 30 % опрошенных белых американцев выступали за десегрегацию школ, в 1990 году данная цифра составляла 90 %. [6]
Подводя итог сказанному, мы отметим, что именно опыт ненасильственного движения под руководством М.Л. Кинга позволил направить вектор разрешения расового конфликта в мирную сторону, в сторону интеграции американской нации. Данный опыт может оказаться полезен в реалиях современной политической системы, когда гражданские конфликты плотно вошли в жизнь современного общества.
Список литературы
1. Кинг, М.Л. Есть у меня мечта… Избранные труды и выступления / М.Л. Кинг. - М.: Издательство «Наука», 1970.
2. Джонсон, Л. Б. Инаугурационная речь 1965 года / Л.Б. Джонсон. – Режим доступа: http://www.twirpx.com. – Дата обращения 21.02.2013 года.
3. Конституция Соединенных Штатов Америки от 17 сентября 1787 года. – Режим доступа: http://www.hist.ru. - Дата обращения 20.02.2013 года.
4. Закон о гражданских правах Соединенных Штатов Америки от 02 июля 1964 года. – Режим доступа: http://www.hist.ru. - Дата обращения 20.02.2013 года.
5. The Historical Statistics of the United States. Colonial Times to 1957 (A Statistical Abstract Supplement). Wash. 1960. – Режим доступа: http:// www.census.gov. - Дата обращения 20.02.2013 года.
6. Согрин, В.В. Социальная структура США в эпоху постиндустриального общества / В.В. Согрин // ННИ. – 2008. - №3. – С. 3-21
Общественно-политические воззрения С.В. Зубатова и эволюция теории "полицейского социализма" по его запискам.
Введение.
На рубеже веков перед самодержавием серьезно стоял ряд вопросов, причем к тому времени к традиционным уже аграрному и национальному вопросам к этому времени уже явно добавился еще один - рабочий. Мало у кого в то время было сомнение, что рабочие будут представлять собой серьезную силу, ведь благодаря промышленному подъему 1890-х годов промышленное производство возросло в среднем в 2-3 раза, Россия приблизилась к уровню индустриально-развитых стран, росло число новых предприятий, и, соответственно, рабочих рук.
Доля промышленных рабочих в населении России была небольшой по сравнению с крестьянством(1) , однако имела свойство неуклонно увеличиваться, и к 1897 году они в значительной степени возросли в своем числе, превратившись в значимый социальный слой, в класс, и хотя официально население страны и делилось на сословия, на рабочих невозможно было не обратить внимание. При таком росте численности и значения, рабочие как в европейских странах, так и в Российской империи, вели борьбу за улучшение условий своего труда. Основным способом борьбы были вполне европейское явление – стачки; активное участие в рабочем движении, однако, принимали не только борцы экономического, но и политического характера, в особенности эта тенденция усилилась с рубежа XIX-XX веков, когда выступления против самодержавия стали звучать весьма отчетливо. Активное участие в борьбе рабочих принимали социалистические партии, в том числе марксистские по своей идейной направленности, с которыми царское правительство вело борьбу(2) .
Правительство в рабочем вопросе действовало в разных направлениях, с одной стороны, делая попытки законодательным образом регулировать отношения рабочих и фабрикантов, хотя законы и выглядели не всегда совершенными, с другой – отвлекать рабочих от активной политической борьбы решительно новыми методами, о которых и пойдет речь в докладе.
Задача данного доклада – рассмотреть проекты создания легальных рабочих организаций с целью отвлечь рабочих от политической борьбы и сделать их подконтрольными правительству – так называемый «полицейский социализм», программу которого разработал начальник московской «охранки» С.В. Зубатов. Цель доклада-попробовать выявить основные идеи и взгляды теоретика «полицейского социализма» на основе его записок и проследить их эволюцию.
К сожалению, небольшой формат данного доклада не позволит рассмотреть применение «полицейского социализма» на практике, интереснейшие сюжеты возникновения «зубатовских» организаций в Москве и Минске, равно как и других городах России, в том числе знаменитой «гапоновщины», рассказать о влиянии на Зубатова идей его современников, в том числе других теоретиков отказа рабочих от политической борьбы. Мы всего лишь постараемся выявить основные положения зубатовских проектов, и выявить некую эволюцию его воззрений, ответить на вопрос, менялись ли они под воздействием конкретных обстоятельств, или же были в основе своей статичны.
Разработка проблем «Зубатовщины» действительно может быть осложнена небольшим количеством источников по истории движения, исходящих непосредственно от Московского охранного отделения, однако немало важных и ценных источников дошло до наших дней и было опубликовано после Февральской революции, в «Красном Архиве» в начале 1920-х, а также современным исследователем Ю.Ф.Овченко в журнале «вопросы истории», последней мы и воспользовались при написании данного доклада.
Важную группу источников, автором которых является непосредственно сам Зубатов, составляют различные «записки», посвященные развитию идеи «полицейского социализма». Часть из них (записка московскому генерал-губернатору Великому князю Сергею Александровичу о развитии социал-демократического и рабочего движения (1898г.), записка «Профессиональная организация рабочих»(около 1901г.)) можно назвать «теоретическими» по своему содержанию, их можно отнести к периоду становления «зубатовских» организаций, однако другая «теоретическая» в своей основе записка-проект «О задачах русских рабочих союзов и началах их организации» содержит в себе помимо теории признаки реакции на трудности, возникшие при реализации проекта легальных рабочих организаций, и некоторую коррекцию взглядов «хмурого полицейского», о которой пойдет речь позднее. Таким образом, целый ряд источников, исходящих от самого Зубатова, позволяют нам составить представление о идеях «полицейского социализма».
Что касается его проблематики, то она очень рано вызвала пристальный интерес исследователей, в том числе и современников. Попыткой проанализировать «полицейский социализма» была работа А. Морского (псевдоним В. И. фон Штейна) 1913 года издания. Морской осудил идею Зубатова(3) . Причину провала «полицейского социализма» он видит в порочных полицейских методах, при помощи которых эта идея проводилась в жизнь. После революции возобладала точка зрения победивших большевиков, Зубатов подвергнутьрешительному осуждению, так как его целью было отвлечение рабочих от классовой борьбы, отмечалось несходство интересов рабочих с идеями Зубатова, «полицейская фантастика» и искусственность организаций «зубатовцев», зависевших от опекавшей их охранки. Позднее основным мотивом изучения этого вопроса была борьба против «зубатовщины» революционеров, а не сама зубатовщина как таковая. Уделяет внимание зубатовщине и В.Я. Лаверычев(4) . Он справедливо отмечает роль недовольства фабрикантов в крахе «зубатовщины», ведь предприниматели видели итоги «попечительства» лишь в возбуждени рабочих, и полицейский произвол был для них страшной угрозой(5) Наверное, одно из самых серьезных исследований теории и практики «полицейского социализма» предпринял крупный исследователь истории России начала XX века А. П. Корелин. Возможно, он был первым, кто увидел в проекте Зубатова самостоятельную философскую идею, достойную изучения В своей статье «Крах идеологии "полицейского социализма" в царской России» А. П. Корелин проанализировал не только саму идеологию, но и влияние на эту идеологию личности самого Зубатова, что контрастовало с отношением к нему как до, так и после революции, когда его личности не предавалось столь много внимания.
В зарубежной историографии одной из наиболее важных работ является книга «Сергей Зубатов и революционный марксизм» Джереми Шнейдерманна, где он пытается раскрыть причины зубатовщины и разъяснить деятельность Зубатова с привлечением доступных источников.
Позднее исследовал правительственную политику по рабочему вопросу Тим Макдениел, в своей книге «Самодержавие, капитализм и революция в России» подробно останавливается на «зубатовском эксперименте»(6) , основанном на своеобразном синтезе монархизма и тред-юнионизма. Макдениел отмечает, что неразвитость рабочего законодательства мешала созданию легальных рабочих союзов, и привела ко вмешательству в рабочий вопрос полиции. Макдениел интересен своей тягой к международным аналогиям, он замечает схожие «консервативные по духу» рабочие организации и их успех там, где рабочий класс был относительно слаб, например, в Бразилии или Аргентине, и Зубатов явно ошибался во многом, в том числе, в своем видении рабочего класса и его характера в России. Он не соглашается с идеей Шнейдерманна об учете хитросплетением Зубатова интересов рабочих и понимания их желаний, считая, что идеалы Зубатова не согласовались с идеалами и интересами самих рабочих (7)
Сейчас одним из крупнейших специалистов по Московской охранке является Ю. Ф. Овченко. По мнению этого автора, Зубатов пытался помочь рабочим, пытался сделать то, что должно было сделать государство(8) , однако его точечных мер было недостаточно, чтобы удержать постоянно возрастающий пролетариат от революционной борьбы. Овченко также были проанализированы и опубликованы основные источники по истории «зубатовщины», детально разобрана биография Зубатова.
Таким образом, с течением времени в деятельности Зубатова начинают видеть не просто антинародной направленности явление, но и реализацию инетерснейшего эксперимента, историки все более стремятся избежать тенденциозного подхода и отдаляются от такового, присущего современникам; интерес историков сдвинулся с борьбы против Зубатова к истории самих «рабочих организаций» и идее их создателя, таким образом, историография весьма обширна, содержит различные оценки «зубатовщины» и исследование различных сторон рабочего движения этого времени.
Личность Зубатова и его мировоззрение должны были оказать свое влияние на теорию «полицейского социализма», поэтому стоит сказать несколько слов о его биографии.
Сергей Васильевич Зубатов происходил из зажиточной семьи, его отец был управляющим дома богатого купца. Во время своей учебы в 5-й московской гимназии Зубатов увлекся революционными идеями, среди его одноклассников был и М. Р. Гоц, в будущем один из организаторов Партии социалистов-революционеров. В 1882 году он даже создал свой кружок, в котором изучали политэкономию.(9)
Эти увлечения повлекли за собой конфликт с отцом, который привел к разрыву между ним и Сергеем. Дабы найти средства к существованию, он устраивается работать в Московскую дворянскую опеку, вечерами посещает библиотеку Михиных, а в конце концов и женится на дочери хозяина библиотеки.(10) Своих связей с революционно настроенной молодежью Зубатов не порывает, однако отношение к нему всегда было недружелюбным, хотя в политической неблагонадежности его никто всерьез не подозревал. Может быть, с этой недружелюбностью и связано то, что Зубатов очень быстро согласился стать агентом охранного отделения — произошло это после первой же встречи с начальников Московского охранного отделения Бердяевым в 1886 году. Вообще тот период жизни Зубатова, равно как и период его агентурной деятельности в качестве секретного агента очень смутен и его сложно каким-либо образом реконструировать.(11) Однако мы можем точно сказать, что с 1889 года Зубатов стал действительным сотрудником московской «охранки».
Служа в Охранном отделении, Зубатов проявляет при организации политического сыска заметные талант и трудолюбие, переживает весьма быстрый карьерный рост; В 1894 году он становится заместителем начальника Охранного отделения, а в 1896, уличив своего начальника в злоупотреблении своими полномочиями, вскоре занимает его место. Именно в должности начальника Московского охранного отделения он предлагает и реализует идею «полицейского социализма»: сначала в рамках Москвы, чтобы позднее распространить ее и по другим городам России.
Такова биография Зубатова до того, как он был уволен со службы и до того, как его «зубатовщина» потерпела крах. Как видим, она довольно противоречива: сначала увлечение революционными идеями, разрыв с которыми не состоялся даже из-за конфликта с отцом, потом внезапно быстрое, после первого же допроса, согласие перейти на сторону противников революционеров. Сам Зубатов отрицал то, что он когда-либо симпатизировал революционерам, однако как бы то ни было, мы не можем узнать личных мотивов его поступков. Но мы все же можем вполне четко судить о его политических воззрениях, которые нашли свое отражение в зубатовских «записках»: согласно самому Зубатову, он всегда разделял исключительно монархические идеалы.
Московское охранное отделение при Зубатове стало ведущим органом политического сыска в России. Созданное в результате реформ карательно-розыскных органов и в условиях борьбы с народовольческим террором на рубеже 1880-х гг(12) , оно в 1890-х, в связи с активизацией революционного движения, претерпело ряд реформ, которые позволяют активизировать борьбу против революционеров и вывести розыскную работу на новый уровень.(13) Зубатов активно использовал практику внедрения в революционные организации секретных сотрудников, которые снабжали полицию информацией о внутренней жизни революционными организацями и разрушали их изнутри. Впоследствии многие агенты приняли участие в создании будущих зубатовских организаций.
Неоднородно было и революционное движение. Среди главных противников Зубатова – социал-демократов – начинает распространяться учение экономизма-необходимости борьбы рабочих только за экономические права и улучшение своего уровня жизни. В какой-то мере это раскололо рабочее движение, однако в целом оно представляло собой силу, опасную для существовашего строя: дело было в том, что революционеры обращали внимание рабочих на их тяжелое положение в его рамках. Рабочее законодательство в России начинает формироваться еще во времена Александра III, однако нельзя было говорить о его соврешенстве, даже закон 1897 года об 11,5ти-часовом рабочем дне обходился возможностью организации сверхурочных работ, рабочее законодательство было одним из важнейших факторов правительственной политики в рабочем вопросе. Однако долгий рабочий день, низкая заработная плата, тяжелые условия труда – все это толкало рабочих на участие в стачках, одной из наиболее значительных была стачка 1896 года, в которой приняли участие до 30 000 рабочих, которая, вероятно, и произвела большое впечатление на Зубатова.
1. Политические взгляды Зубатова. Его отношение к самодержавию.
Его общественно-политические воззрения несложно восстановить по запискам, посвященных будущим легальным рабочим организациям. Зубатов считал, что положение рабочих в России облегчается тем, что у них не было необходимости иметь дело с правительством, но с государем, «который не принадлежит ни к какому сословию, ни к какому классу и ни к какой партии, обнимая своим любвеобильным отеческим попечением весь своей народ и имея единственным желанием видеть повсюду благоденствие, обеспеченность благосостояний и прав всех и каждого из своих верных подданных».(14) Образ монарха по Зубатову решительно не нов: он стоит как бы над обществом, не имея в нем конкретной социальной опоры и не нуждаясь в ней, одинаково желая благоденствия всем подданным. Однако в реальности в данный период роль социальной опоры монархии все же играло дворянство, которое Зубатов в своих записках не упоминает. И в этом есть своя логика – Зубатов развивает идею существования «доброго царя» - однако в весьма модернизированном и усовершенствованном варианте.
По мнению Зубатова, у монархии есть враги, которые стремятся ослабить ее, раскачать обстановку в стране, и это не только революционеры, но и «нобилитет»(т.е. буржуазия).(15) Это важный момент, который объясняет многое в «зубатовском социализме». Например, то, что Зубатов попустительски относится к стачкам на фабриках, не видя особого зла в том, что вместе с революционерами неудобства от легального движения потерпят и владельцы фабрик, так как и те, и другие — противники самодержавия, и чем слабее они будут, тем лучше.
Свои представления о самодержавии он совместил с распространившимся в социал-демократических кругах учением экономизма (в числе используемых им книг была работа Бернштейна, теоретика этого учения, «Организация труда и трудящихся» проф. Зомбарта, решительного противника марксизма, и работа находившегося под влянием Бернштейна Прокоповича «Рабочее движение на Западе», также призывавшая отказаться от революционной борьбы(16) ).
Таким образом, для Зубатова характерна некая эклектическая система взглядов, сочетающая экономизм и новейшие взгляды на судьбу рабочего класса с наивным монархизмом – в центре его системы видения мира стоит справедливый царь, не соотнесенный с каким-либо классом или сословием, покровительствующий рабочим, в то время как «аристократия», эти бояре-фабриканты – не есть подлинные союзники самодержавия, так же как и революционеры. Их интересы как будто бы не совпадают с инетерсами самодержавия. Таким образом и попытается Зубатов установить эту «прямую связь» - связь правительства(царя) и рабочих через свои организации, обходя фабрикантов-никакого посредничества тут быть не может, и ни о каких необходимых или представительных институтах, кроме правительства (в некоторой степени персонифицированного), в его записках не говорится.
Первая записка, посвященная рабочему вопросу, была представлена С.В.Зубатовым в 1898 году московскому обер-полицмейстеру Д. Ф. Трепову, и именно от нее и принято считать, начиная с Зубатова, начало развития его теории(17) . В этой записке Зубатов объясняет возросшую популярность социал-демократических идей тем, что «социальная демократия не только сделалась понятною каждому рабочему, но и явилась ощутительною защитницею его несложных интересов»(18) . Стачечное движение исходит из экономических интересов рабочего класса, правительство вынуждено идти на уступки, которые и используются социал-демократами, в том числе с целью пропаганды своего учения(19) . Выход из сложившейся ситуации - укрепление «принципов законности» в отношениях между фабрикантами и рабочими, а также борьба с революционной пропагандой(20) - этим и должна заниматься полиция. Мы можем назвать это своеобразной «политикой пряника и кнута»: как Бисмарк сделал ставку на выработку рабочего законодательства и борьбу с социал-демократией, почему бы не развивать похожие подходы к рабочему вопросу?
Однако очевидным противником такой политики будет фабрикант: он не сможет даже примириться с мыслью о равноправии с рабочим.(21) Его стремление лишить рабочего каких-либо прав и играет в пользу революционеров: фабрикантам будет сложно увидеть в рабочих «граждан», он не захочет следовать принципам законности более, чем рабочий.
Фабричные инспектора для регулирования отношений между рабочими и работодателями, с точки зрения Зубатова, не годятся, ведь они сравнительно немногочисленны, не имеют при себе какой-либо конторы или канцелярии. Зубатов же хочет найти новую силу, которая плодотворно участвовала бы в регулировании отношений рабочий-фабрикант. И эта сила должна была исходить от правительства, исключительно сверху.
Он отмечает чрезмерную активность революционеров, и, хотя не подсказывает конкретного пути решения задачи, уже говорит, что надо сделать – надо отобрать, вырвать инициативу из рук социал-демократов, правительство должно само возглавить рабочее движение и вмешаться в рабочий вопрос. То есть приступить к его решению сверху, пока он не был решен снизу, действуя несколькими путями: совершенствуя рабочее законодательство, а также решая проблемы во взаимоотношениях рабочего и работодателя полицейской силой, так как сил фабричной инспекции более чем недостаточно,
К идее легальных рабочих организаций Зубатов приходит несколько позднее: уже записка «Профессиональная организация рабочих» (датируется не ранее, чем 1901 годом)(22) начинается с детального обоснования идеи легального рабочего движения. Существование легальных рабочих союзов он объясняет общественной природой человека, связывает современные ему профсоюзы со средневековыми артелями и цехами. Появление революционного движения, по мнению Зубатова, вызвано тем, что с промышленным развитием эти объединения не смогли подстроиться под изменяющуюся ситуацию и перестали эффективно защищать права рабочих.(23) Однако революционное движение не принесло рабочим ожидаемого облегчения их положения: «политических переворотов произошло множество, но никакого народного самодержавия они не дали … Революция же 1848 год дала рабочим только самые горькие разочарования в принесенных ими бесчисленных жертвах».(24) А далее – рекомендация рабочим подумать о насущном(25) - «о своих ближайших делах» - явный экономизм, повлиявший на «хмурого полицейского».
Создание союзов рабочих будет выгодно всем – рабочим, фабрикантам и правительству. Однако отмечается, что рабочее движение станет выгодно фабрикантам тогда, когда они научатся приспосабливать «свои выгоды к выгодам рабочих».(26) То есть по крайней мере на уровне записки он не хочет разрыва с фабрикантами – их можно встроить в эту идиллию, главное, чтобы они осознали ее прелесть, чего, однако, не случится.
Но более всего примечательно в его записке видение основной массы рабочих, которое скорее всего исходит из постславянофильских представлений, разделяемых некоторый частью правящих кругов в России – в России рабочий своеобразен и самобытен некоторым образом, что и надо использовать правительству в своих целях. Ведь ЗНАЧИТЕЛЬНАЯ ЧАСТЬ фабрично-заводских рабочих «до сих пор принадлежит скорее деревне, нежели городу и фабрично-заводская работа для них является только подспорьем — отхожим промыслом. Другая часть фабрично-заводских рабочих … сохраняет в деревне право на землю и участие в общинных делах, а равно имеет там отцов, братьев и других ближайших родственников».(27) – российский рабочий предстает рабочим-крестьянином, отходником или неофитом, и как будто бы не близким западноевропейскому пролетариату, уже порвавшему связь с деревней, мы практически не видим его, если позитивно трактовать записку. Для такого крестьянина-отходника работа на фабрике - явно не единственное средство заработка, и ему, может показаться, есть, что терять. Крестьянин-отходник явно не перерождается в чистого рабочего, продающего лишь свой труд и теснее всего связанного с фабричной работой-а это качество явно усиливает его борьбу за лучшие условия труда.
Зубатовский рабочий, однако, должен уметь самостоятельно мыслить и даже проявлять стремление к самоуправлению(28) , хотя ясно, что такая создаваемая им «община» будет зависима прежде всего от полиции. С другой же стороны, полиция оградит рабочих от социалистических идей, а идеология Зубатова будет им понятнее, ведь они, видимо, тоже верят в «доброго царя» и грядущее установление справедливости.
И справедливость будет устанавливаться: ведь законы будут ограничивать произвол фабрикантов in general, а полиция-заботиться о безопасности рабочих на месте. Однако здесь мы наталкиваемся на противоречие: будет ли это движение реально самостоятельным, если будет формироваться под контролем МВД? Не превратится ли оно в существо, нежизнеспособное при отличении его высоких покровителей, что было замечено в советской историографии? Записка не говорит об этом противоречии, однако Зубатов все же попытался «вдохнуть жизнь» в свои организации, сумев привлечь при их создании весьма неожиданного союзника.
2. Роль либеральной профессуры в зубатовском движении. «Рабочее сословие».
Мы не будем подробно останавливаться на процессе появления первых "легальных" организаций, которому способствовало внедрение зубатовских агентов в намечавшееся движение и вытеснение оттуда представителей околореволюционной среды. Отметим только, что основными методами их работы были беседы, помогавшие увидеть перспективность предполагаемых "легальных организаций", распространение специфической литературы, а также организация публичных лекций привлеченными к движению представителями либеральной профессуры, некоторые из которых (к примеру, небезызвестный И.Х. Озеров) стали фактически идейными вдохновителями движения. Такие лекции вызывали внимание к рабочему вопросу со стороны общественности.
Эти представители интеллигенции видели в зубатовщине путь к некоей социальной гармонии между рабочими и фабрикантами, однако позднее отошли от движения, не без своеобразного "разоблачения" их со стороны социал-демкоратов, приямо указывавших на несоответствие идеалов освободительных движений и Зубатова. Эта потеря значила многое: ведь либеральная интеллигенция участвовала в формировании общественного мнения, теперь же Зубатов вряд ли мог недеяться на создание положительного своего образа в либеральных кругах.
"Зубатовцы" не потеряли своих руководителей-агенты охранки оставались на своих местах и далее, однако потеря поддержки людей, формировавших общественное мнение сильно подрывало их положение. Но цели сохранились и были как никогда ясны: необходимо продолжать отвлечение рабочих от борьбы с существующим строем и сохранять порядок и спокойствие в рабочей среде. А новые "духовные лидеры" так или иначе найдутся позднее, что и было предсказано в новой записке Зубатова после того, как он смирился с уходом либералов.
Между тем не ранее 1902 года появляется "Записка о задачах русских рабочих союзов и началах их организации"- немаловажный источник по перемене взглядов Зубатова. Здесь появляются уже суждения, которых мы не встречали в первых, появившихся до реализации идеи на практике, проектах. Зубатов уже перестает отчетливо фокусировать внимание на необходимости изменений быта рабочих, предлагая опасаться неожиданного явления «своего» экономизма – акцент теперь будет сделан на укрепление нравственности, духовной составляющей рабочих организаций, и это укрепление нравственности обеспечит ничто иное как КОРПОРАЦИЯ.(29) Во-первых, новым союзником рабочего движения должна будет стать не либеральная, склонная к критике существующего строя, но та часть интеллигенции, которая имеет «национальное направление» и представляет «народную мысль»(30) . Другим союзником рабочих в укреплении нравственности будет духовенство: «Главное и основное условие [нравственного роста]- это, конечно, усиливать на всех пунктах тесное общение рабочих с церковью. Нужно стараться о религиозном образовании рабочих столь же, как светско-научном. Нужно ввести в практику рабочих союзов молитву, церковные обряды, участие в церковной службе.» - по сути, мы имеем программу внедрения религиозного элемента в воспитание рабочих. Предлагается совместно встречать церковные праздники, развивать традиции почитания святых покровителей, которые имелись у некоторых заводов и фабрик. Но особенно «должно стараться, чтобы рабочие вникли в интересы церкви не в смысле только своих приходов, а в жизнь ее как Православной Вселенской Церкви, в которой каждый православный может очень разнообразно участвовать, а уж особенно такая крупная сила, как рабочая масса.» - Зубатов стремится показать, что церковь сыграет свою роль в обеспечении единства организаций. Она объединит рабочих и с помощью священников, которых необходимо будет привлечь к управлению рабочими организациями. «Столь же знающие, сколько ревностные» представители клира будут ключевым звеном укрепления рабочей нравственности, этого «живого нравственного чувства», и, приходит к заключению Зубатов, у его движения будет сразу два могущественных союзника – церковная иерархия и церковная интеллигенция(31) . В качестве живого примера участия религиозного деятеля в рабочих организациях можно привести небезызвестного героя событий 1905 года священника Гапона, который с 1903 года сотрудничал с полицией и основал со своими приверженцами «Собрание русских фабрично-заводских рабочих Санкт-Петербурга».
В записке также проводится совершенно отличный от ранних работ принцип противопоставления рабочих России рабочим Европы. Рабочие союзы - движутся уже не по европейскому пути, это на самом деле не узкопрофессиональые рабочие организации, но настоящие общины: крестьянин, являясь в город из своей деревни, попадал бы как бы в ту же привычную ему общину, но только более развитую. Наоборот, удаляясь домой - городской рабочий входил бы в деревню лишь с более развитыми привычками общинной жизни. Ему не была бы чужда ни административная, ни судебная, ни церковная, ни бытовая сторона общественной жизни.(32)
Здесь опять, и, пожалуй, с наибольшим ожесточением проводится столь важный для Зубатова образ-образ рабочего-крестьянина, тесно связанного с деревней, почему и полностью отрицается "копирование европейских образцов", путь должен быть российским, самобытным, сориентированным на самодержавие. Он не похож на европейского пролетария, и именно это и поможет Зубатову прийти к совершенно необычному состоянию рабочей организации – превращению рабочего класса в рабочее сословие, что и должно быть целью его единомышленников. Равным образом, полагает Зубатов, это должно быть и целью государства, как «единственное средство действительно решить рабочий вопрос» .(33) Это будущее рабочее сословие естественно должно состоять из рабочих общин, цель рабочих союзов, таким образом, сводится к обеспечению постепенного перехода в эти рабочие общины.
Это есть учреждение «не узко экономическое, а сословно-гражданское, приспособленное к условиям жизни и нуждам сословия». Единство «рабочего сословия», имеющего уже не классовую природу и встроенного в существующий порядок вещей, будут обеспечивать особые Комиссии, составленные из представителей Советов, а также из посторонних лиц, нужных для данного дела.(34) В отношении религиозно-образовательном такая комиссия должна бы иметь непременным председателем какого-либо священника, избранного Советами; участвовать могли и представители интеллигенции, то есть совсем не только рабочие. Таким образом управление организациями будет в руках не только рабочих, но и тех, кто более способен к духовному служению или содействию образовательному росту, эта корпорация всецело не однородна в классовом отношении.
Две-три таких общины должны были иметь одну общую библиотеку и кассу взаимопомощи. «…Наконец, в будущем можно себе представить, что для своих сношений с правительственной администрацией, а также и "синдикатами хозяев" (когда последние возникнут) могли бы составляться общие административные комиссии из представителей советов отдельных общин». Итак, мы видим синдикаты хозяев и общины рабочих, что действительно кажется довольно необычной идеей: сословные образцы будут применяться и к фабрикантам, и к рабочим, ранее не способным найти себе четкого места в официально-сословном обществе, и, главное, сословность (и, видимо, четкие права каждой из групп), которая «имеет [целью] обеспечение гражданских прав своих членов и улучшение своего сословного быта». Приведет к мирному симбиозу рабочих и капиталистов: они будут сожительствовать и противоречия между ними будут сглажены. Эта новая идея выглядит совершенно непохожей на раннезубатовские записки: Зубатов допускает симбиоз организованных по сословному принципу антагонистов, которые должны будут прийти к гармонии и миру. Однако, он не учитывал экономические инетерсы и желания фабрикантов, и, видимо, идти к этому идеалу было уже слишком поздно.
Итак, мнение Лаверычева о каком-то значительном переломе в зубатовском движении кажется нам в полной мере верным: перелом действительно был, и после отхода от движения профессуры оно приобретает все более «религиозный» и «традиционалистский» смыслы. «Рабочее сословие» можно рассматривать как попытку вписать рабочих и заводчиков в структуру некого идеального сословного общества, в котором бы четко прописанные права каждого из сословий обеспечили бы решение рабочего вопроса в России. Однако даже на бумаге такое рабочее сословие возможно только при законодательной инициативе сверху, которую Зубатов не был способен самостоятельно вызвать к жизни, и, таким образом, реализовать принципы своего "корпоративизма".
3. Заключение.
Так или иначе, «зубатовщина» потерпела крах, и после отставки Зубатова в 1903 году его организации сохранились, но потеряли былое значение и вскоре пришли в упадок. В поражении Зубатова сыграло свою роль недовольство фабрикантов, опасавшихся того, что это движение примет опасный характер и будет угрожать их интересам, разоблачительная деятельность революционеров, направленная как против самих агентов Зубатова, так и против всех их союзников, нельзя забывать и о внутренних противоречиях зубатовских проектов. Во-первых, мы выяснили, что Зубатов на всем протяжении своего эксперимента стремился доказать целесообразность создания для своих организаций надежной законодательной базы, чего сделано не было, хотя Зубатов просил руководителей Департамента полиции работать в данном направлении; отсутствие такой базы сделало развитие организаций однобоким и внушало к ним мало доверия, в особенности со стороны фабрикантов. Зубатов также сделал ставку на тип рабочего, более характерный для 1880-х годов, чем для его времени: он не заметил усиление роли нового, сильнее всего связанного с фабрикой рабочего-пролетария, который считался опорой его противников, революционеров. К тому же, действия «зубатовцев» повлекли за собой лишь единичные уступки со стороны фабрикантов, почему в сознании многих рабочих так и осталась мысль, которой Зубатов так активно противодействовал-мысль о том, что смена строя изменит и положение рабочих.
Идеология Зубатова не была статичной, она проявляла гибкость и изменялась под влиянием реальности. Однако задача - выработать эффективную модель взаимодействия правительства с обществом в рабочем вопросе – прежде всего с рабочими и фабрикантами - решена не была.
Примечания.
1.Рубакин Н.А. Россия в цифрах. Страна. Народ. Сословия. Классы (Опыт статистической характеристики сословно-классового населения русского государства). Спб, 1912, с. 56
2. Прежде всего стоит отметить «Союз борьбы за освобождение рабочего класса», который с 1898 года будет преобразован в РСДРП и станет одним из наиболее активных противников политики самодержавия.
3. А. Морской. Зубатовщина. Страничка из истории рабочего вопроса в России. М., 1913. С. 179.
4. Лаверычев В.Я. Царизм и рабочий вопрос в России, М, 1972
5.Лаверычев, указ.соч., C. 149-150
6.McDaniel, T. Autocracy, Capitalism, and Revolution in Russia. P. 64-65
7. Ibid., P.88
8. Овченко Ю. Ф. Философия «полицейского социализма» …С. 98.
9. Овченко Ю. Ф. «Хмурый» полицейский ... С. 3.
10. Там же, С. 4.
11.Там же, С. 5.
12. Овченко Ю. Ф. Московская «охранка»... С. 194.
13.Овченко Ю. Ф. Московская «охранка»... С. 198.
14. Записка начальника Московского охранного отделения С. В. Зубатова «Профессиональная организация рабочих»//ВИ, № 5. М., 2009. С. 14
15. Корелин А. П. Крах идеологии «полицейского социализма» в царской России//Исторические записки. Т. 92. С. 111
16. Корелин, указ.соч., С. 143
17.Овченко Ю. Ф. Философия «полицейского социализма»... С. 97.
18. Записка начальника Московского охранного отделения С. В. Зубатова московскому генерал-губернатору … С. 4.
19. Там же, С. 5.
20. Там же, С. 6.
21. Там же, С. 7.
22. "Хмурый" полицейский. Карьера С. В. Зубатова//Вопросы истории, № 5, Май 2009, C. 3
Записка начальника Московского охранного отделения С. В. Зубатова «Профессиональная организация рабочих» … С. 5.
23. Там же, С. 5.
24. Там же, С. 8.
25. Там же, С. 9.
26. Там же, С. 15.
27. Там же, С. 17.
28. Записка о задачах русских рабочих союзов и началах их организации// ВИ, М., 2009. № 7. С.23-24.
29. Там же, С. 26
30. Там же, С 27
31. Там же, С 27
32. Там же, С 28.
33. Там же, с. 29
Список использованных материалов.
Источники
1. Записка начальника Московского охранного отделения С. В. Зубатова «Профессиональная организация рабочих»// Вопросы истории, № 5. М., 2009.
2. Записка начальника Московского охранного отделения С. В. Зубатова московскому генерал-губернатору Великому князю Сергею Александровичу о развитии социал-демократического и рабочего движения//Вопросы истории, № 6. М., 2009.
3. Записка о задачах русских рабочих союзов и началах их организации// Вопросы истории, № 7. М., 2009..
Литература
1. Морской А. Зубатовщина. М., 1913.
2. Лаверычев В.Я. Царизм и рабочий вопрос в России /1861-1917 гг./.-М.:Мысль,1972
3. McDaniel, Tim. Autocracy, Capitalism, and Revolution in Russia. Berkeley: University of California Press, 1987
4. Schneiderman, Jeremiah, Sergei Zubatov and Revolutionary Marxism: The Struggle for the Working Class in Tsarist Russia, London, 1976
5. Корелин А. П. Крах идеологии "полицейского социализма" в царской России //Исторические записки. Т. 92. М, 1973.
6. Овченко Ю. Ф. Из истории борьбы царизма с революционным движением.//Вестник МГУ. Сер. 8. М., 1982. № 5.
7. Овченко Ю. Ф. Московская «охранка» на рубеже веков//Отечественная история, №3. М., 1993.
8. Овченко Ю. Ф. Философия «полицейского социализма»//Вопросы истории, №11-12. М., 1998.
9. Овченко Ю. Ф. «Хмурый» полицейский.// Вопросы истории. М., 2009. № 4.
10. Овченко Ю. Ф. Московская охранка на рубеже веков. 1880-1904гг. М., 2010
Дополнительные, справочные и вспомогательные издания
1. Рубакин Н.А. Россия в цифрах. Страна. Народ. Сословия. Классы (Опыт статистической характеристики сословно-классо
Власть и общество в государствах крестоносцев (XI – XV вв.)
Введение
О Крестовых походах слышал каждый. В массовом сознании это - только многотысячные сражения, переходы через пустыни и долгие осады. Однако битвы прекращались, и «воинство Христово» оказывалось в абсолютном меньшинстве чуждыми по религии, языку, культуре народами. Таким образом, после освобождения в 1099 году Гроба Господня, перед ними встала другая задача – просто выжить.
Судьба государств, основанных крестоносцами на захваченных землях, сложилась по-разному. В конце XIII века мусульмане выбили крестоносцев из Святой земли, а Палеологи – из большей части Греции. Более благополучно сложилась судьба Кипра и Латинских государств Пелопоннеса – они просуществовали до второй половины XV в.
Таким образом, мы видим, что западноевропейцы на протяжении длительных сроков – по нескольку сотен лет – умудрялись сохранять власть, будучи абсолютным меньшинством, оторванным от родных земель, окруженным чуждым по религии, языку и культуре обществом. Такое возможно только в одном случае: власть смогла найти определенные «точки соприкосновения» с местным населением, выработали эффективную модель взаимодействия с ним.
Цель данного исследования – рассмотреть и выяснить, каким образом выстраивались отношения власти и различных групп местного населения. Хронологические рамки исследования – с Первого крестового похода до конца XV века, географические – государства, созданные латинянами на Ближнем Востоке, землях Византии и на Кипре, кроме владений Генуи и Венеции.
Глава 1. Крестоносцы на Ближнем Востоке
Чтобы завоевать Святую Землю, нужны, прежде всего, три вещи: мудрость, сила и милосердие.
Р. Луллий
Целью крестовых походов было освобождение Иерусалима. Она была достигнута в 1099 году. Часть Ближнего Востока попала под власть европейцев, и на захваченных землях были созданы и новые государства: Иерусалимское королевство, графство Эдесское, княжество Антиохийское, графство Триполи.
Прежде, чем приступить к рассмотрению действий крестоносцев, нужно прояснить, что же представлял собой тот мир, куда они пришли.
Восточное Средиземноморье с древнейших времен являлся «перекрестком мира», где пересекаются сухопутные и морские пути, встречаются религии, народы и цивилизации.
Особенностью здешнего мира также являлась высокая урбанистическая культура. Многие города – Тир, Сидон, Иерусалим, Антиохия, Эдесса и др. – насчитывали многотысячелетнюю историю. Сирийцам была ведома античная философия и достижения арабской науки. Ничего подобного в Западной Европе не было.
Франки были здесь каплей в море. Число конных рыцарей обычно не превышало 700 чел. Всего же франкского населения, по оценке Заборова, было не более 100 – 120 тыс. чел.
Фактически, франки были малочисленной группой захватчиков в чужом климате и недружественном окружении, поэтому должны были перенимать как образ жизни, так и способы управления.
Ориентализация франков в Святой земле начиналась с бытовых особенностей: одежды, гигиены, кухни, медицины, языковых особенностей. Первые «воины Христа» были неприхотливы в быту, редко мылись (что очень выделялось покоренными), Готфрид Бульонский в походах сидел и спал на мешке с соломой. Непритязательные крестоносцы впервые увидели, что такое роскошь Востока. Но уже их дети более напоминали покоренных, нежели своих воинственных немытых родителей, что возмущало новоприбывших европейцев. «…вскормленные в наслаждении, мягкие и женоподобные» - так характеризует их Яков Витрийский.
Влияние Востока коснулось и традиций управления: власть сохранила многие черты восточного управления, иногда парадоксально изменяя их. В частности, так произошло с «джизьей» - из подушного налога с «неверных» она стала повинностью мусульман. Сохранялось местное самоуправление в сельских и городских общинах, относительная религиозная терпимость. Новшества, принесенные крестоносцами – вассальная иерархия, лены и т.п. – не были столь значимы для местных жителей (кроме, может быть, прикрепления к земле). В общем, завоевание крестоносцев не предполагало проведения коренных изменений в укладе и образе жизни местного населения. Оно продолжало заниматься своими делами, платило старые налоги, и основные жизненные проблемы решало по своим собственным законам. Недовольство оставалось подспудным и редко выходило наружу.
Свою роль в этом сыграло то, что практически весь мусульманский мир от Ферганы до Египта подвергся в XI-XII вв. волне тюркских завоеваний. В созданных ими государствах грубые кочевники творили насилие и беспредел, жестоко угнетая население, что приводило к грандиозным восстаниям, таким как против хорезмийцев в Ираке (1200 г.), Нишапуре, Герате, Бухаре (1207 г.), Самарканде (1212 г.), жестоко подавленных. Государства крестоносцев таких не знали.
«Франки», не сливаясь с местным населением, все более осознавали свое отличие от западных соотечественников. Историк Ж.Ришар даже говорит о формировании в XII в. «иерусалимской нации». Однако полноценного слияния с покоренными не произошло и не могло произойти – слишком велик был религиозный и культурный барьер. На конец XII в. пришелся обрыв синтеза. В 1187 году произошла битва при Хаттине. Войска Иерусалиского королевств были разбиты, погиб цвет иерусалимского рыцарства. Иерусалим был захвачен Салах-ад-Дином. Это вызвало третий крестовый поход, наплыв тысяч крестоносцев из Европы. Они уже не были носителями самосознания «иерусалимской нации». Происходит, по терминологии Ж.Ришара «денационализация» королевства. В условиях ослабления власти феодалы и купцы просто выжимали ресурсы.
Если на уровне личных отношений возможны были самые разные комбинации, то отношения власти и общества в целом оставалось стабильно отчужденным. Процесс заимствования шел весьма односторонне: от местного населения к франкам (арабам и сирийцам нечему было учиться у пришельцев). Соответственно, если франки проявляли к покоренным неподдельный интерес (хотя и смешанный с презрением и страхом), то для местного населения это были лишь очередные «варвары».
Глава 2. На обломках империи
Наследие наше перешло к чужим,
домы наши - к иноплеменным.
Плач, 5, 2.
12 апреля 1204 году произошло событие, потрясшее христианский мир. Второй Рим спустя восемь столетий постигла участь первого. Войско крестоносцев, собранное для похода на Египет, взяло штурмом и разграбило и сожгло Константинополь.
Вместе с городом Константина крестоносцам достались и земли империи. В своем упоении победой они были даже комичны. «Как будто уже сделавшись царями царей и имея в своих руках всю земную поверхность, они, что касается раздела собственно римской империи, по крайней мере, назначили прежде во все ее пределы чиновников для описи, чтобы сначала узнать годовые доходы разных областей и уже потом разделить их по жребиям, но – государства и владения всех других народов и царей разделили между собою немедленно» -пишет очевидец событий. Византийский историк Никита Хониат.
16 мая того же года был избран новый император: им стал граф Бодуэн Фландрский. Под восторженные возгласы баронов и рыцарей он был коронован в храме Святой Софии. Робер де Клари подробно описывает процесс коронации, подчеркивая византийскую торжественность обряда: Балдуин был облачен в роскошный хитон и палий, держал императорские регалии «и все греки, которые там были, склонялись перед ним как перед святым императором».
Латинское завоевание и последовавшие войны стали катастрофой для Византии. Население сократилось, экономика пришла в упадок, денежное обращение снизилось до катастрофического минимума. Значительную роль в этом сыграла политика латинян, направленная на банальное ограбление греков. Император Бодуэн был истинным рыцарем, надменным, жестоким и храбрым в боях. Греков он глубоко презирал, «даже не удостоил обратить никакого внимания на некоторое число римлян военного и гражданского ведомства, предлагавших ему свою службу, и отказал им всем без исключения. Точно так же поступали, впрочем, и другие военные начальники и графы…» (Никита Хониат). Латиняне признавали лишь право сильного.Первый год после завоевания характеризовался общей анархией, произволом и войнами.
Это привело к тому, что весной 1205 г. жители города Адрианополя восстали и обратились к болгарскому царю Калояну. 14 апреля 1205 г. возле Адрианополя войска Балдуина встретились с армией Калона, состоявшими из болгар, влахов и половцев. Сражение стало для латинян катастрофой. Погибло 7 000 воинов, что сильно убавило и так не особенно крупный контингент латинских войск, попал в плен император. «Такой оборот дел … сбил их высокомерие и сделал обладателей Эллады и Пелопоннеса несколько скромнее».
Битва при Адрианополе, которая, с одной стороны, выкосила ряды латинян, с другой – показала необходимость искать поддержки местного населения. В итоге уже второй император, Генрих, стал проводить более разумную политику в отношении греков. Он устраивал их на службу, защищал от наиболее жестоких форм произвола, стал пресекать насилия латинского духовенства в отношении православных. Но после смерти Генриха эта разумная политика не возобладала. Так, император Балдуин II писал, что не пользуется никакими советами греков, а только «знатных и добрых мужей Франции».
Другой формой синтеза стала эллинизация латинской элиты, многие представители которой заговорили на греческом языке, приобщались к культуре. Однако, перенимая внешние атрибуты, они оставались латинянами, хотя и отличавшимися от западных собратьев. К грекам они относились с долей презрения. В греко-латинских государствах вводился западноевропейский феодальный строй с закрепощением крестьян. Вместе с тем, завоеватели сохранили старую податную систему.
Отношение греков к латинянам определялось на первых порах тяжелейшей психологической травмой – разорением «великого города». Они и до того смотрели на западные народы как на варваров, после же всего, что вытворяли в Константинополе воины с крестами на плащах, воспринимали их как полных дикарей. «Варвары», «ничтожные разбойники», «бродяжнические западные племена» - вот немногие из определений, которыми награждает Никита Хониат латинян. В дальнейшем, по мере взаимодействия, отношение становилось более сдержанным и спокойным (император Генрих, например. Воспринимался греками в положительном ключе), но симбиоз даже среди элиты так и не достиг «зрелой стадии». О симбиозе между захватчиками и эксплуатируемым народом говорить не приходится. Что касается католической церкви, то ее просто ненавидели. Православие становилось символом неприятия новой власти.
Внутренняя борьба и чуждость сословий делала государства крестоносцев непрочными и способствовала их падению во второй пол. XIII века. Латинянам удалось удержаться на Пелопоннесе и в Афинах, где продолжался синтез, который зашел дальше. Вместе с тем, обстановка на Балканах привела к тому что они пали в XV в. – Ахайя под ударами греков, Афины – турок.
Глава 3. Кипр
…овладев каким-нибудь городом или местом,
латиняне так крепко держатся за него,
как будто бы это была их родина…
Никита Хониат
Говоря о Кипре, нужно выделить два важных фактора: более значительную, чем в других государствах крестоносцев, долю латинского населения, а также большую продолжительность взаимодействия (1192-1489).
Своим возникновением королевство Кипр обязано двум факторам – децентрализации Византийской империи в XII веке и крестовым походам. Отколовшийся от империи остров был захвачен в 1191 г. Ричардом Львиное Сердце, а на следующий год перешел к королям Иерусалима. После этого он три века (1192-1489) находился в руках династии Лузиньянов.
Доля латинян здесь была большей, нежели в других государствах крестоносцев. Сам господствующий класс составлял 1000 – 1200 человек, включая женщин и детей. Общее же число латинян на Кипре оценивается для XIII в. в 25-30 000 чел., для XIV – 30-40 000, при населении острова 150-200 000 чел. Большое количество латинян привело к тому, что процесс взаимодействия их с местным населением шел достаточно замедленно – только к сер. XIV в, спустя 150 лет после возникновения королевства, он становится заметным. До того кипрские короли, как и их «коллеги» в Иерусалиме, Триполи, Константинополе, правили, оставаясь чужими для населения, извлекая доходы с торговых путей и старых византийских налогов.
Значительные изменения происходят в отношениях местного и латинского населения в XIV веке. Становится заметным процесс ассимиляции кипрских франкских фамилий на Кипре. Это имело причиной как и снижение их численности, так и осознание своей общности с покоренными, особенно в условиях частых войн, которые Кипр вел с египетскими мамлюками, турками и генуэзцами.
В XV веке кипрские франки были скорее греками, нежели латинянами. Кипрский хронист, грек Леонтий Махера иронично сообщает: «мы пишем по-французски и по-ромейски, но никто в мире не знает, на каком языке мы говорим». Интересно это проявилось в архитектуре: если постройки кипрских крестоносцев XIII - сер. XIV вв. – типичные образцы готики, то теперь в нее внедряются греческие мотивы.
В таких условиях на Кипре формируется нечто вроде национального самосознания. Кипрский патриотизм хорошо виден даже в названии произведения Махеры – «Повесть о сладкой земле Кипр». В дальнейшем он с гордостью говорит о «чудесной Фамагусте», «благородной Левкосии». Там же имеется исключительно важный эпизод. В ходе войны с генуэзцами какой-то греческий подросток сообщает королю Жаку де Лузиньяну о действиях генуэзцев, говоря: «Я киприот, и поэтому пришел сообщить тебе об этом».
То есть мы видим, что рядовое население и элита сознают себя единым народом, что говорит о развитых процессах синтеза. В самом деле, трудно представить похожую ситуацию в Иерусалиме или Латинской империи, например, сирийца, из патриотических чувств сообщающего иерусалимскому королю о действиях Салах ад-Дина.
Золотой век средневекового Кипра – правление короля Пьера I (1359-1369), который пал в результате заговора аристократов. После смерти Пьера I королевство вступило в период упадка. Главный порт – Фамагуста – был отбит генуэзцами, которые поставили там сильный гарнизон. Кипр лишился изрядной части доходов. В 1489 г. Кипр был передан по завещанию Венецианской республике.
Интересно, как конфликт короля и знати освящен в источнике. Хронист сочувственно относится к королю Пьеру с одной стороны, и резко отрицательно – к латинской аристократии. Его коробит отношение знати к королю как к «первому среди равных». Правитель видится не просто «главным латинянином», в нем хронист-грек пытается усмотреть свой идеал – византийскую автократию. Даже если это было не совсем так, такое отношение хрониста – важный показатель.
Долгое существование власти латинян на Кипре, а также постоянная внешняя угроза от арабов, турок, итальянцев привели процесс синтеза дальше, чем где бы то ни было. Только на Кипре видны ростки единого кипрского самосознания, общей культуры, определенной общности народа и элиты.
Заключение
Подводя итог развитию отношений латинского и местного населения в государствах крестоносцев, следует сказать, что они в значительной мере определялись спецификой завоеванных стран. Стоит сказать, что в социальном отношении латиняне принесли на Восток немного: они заменили тюрок и греков в роли правящего сословия, ввели вассальную иерархию, некоторые виды налогообложения, другую религию, а также включили захваченные области в экономическое пространство Средиземноморья через привлечение итальянских купцов. Феодализма они не привнесли: во-первых, завоеватели чаще жили в городах, оставляя жизнь на селе как есть, во-вторых, близкие к феодальным порядки существовали и до их прихода - «икта» на Востоке, «прония» в Византии.
Системы налогообложения также, видимо, изменялись слабо, хотя к ним добавлялись такие типично европейские явления как десятина и баналитетные права.
Взаимодействие победителей и побежденных шло на разных уровнях – от бытового до традиций государственного управления, и было в основном, однонаправленным: крестоносцы перенимали порядки более культурных побежденных. Обычно заимствования начинались с бытовых деталей –одежды, жилища, гигиены. Легко заимствовались элементы, относящиеся к военному делу и управлению: отряды конных стрелков, налог на иноверцев, должность «протовестиария» (финансиста) в Латинской Романии.
Гораздо медленнее шло культурное взаимодействие. В Святой Земле оно было крайне затруднено из-за религиозных различий. В Латинской Романии и на Кипре оно шло более легко: все-таки завоеватели и побежденные были христианами, во многом восходили к одной римской культуре.
В итоге, в Святой Земле франки, став внешне похожими на местных жителей, одев шелковые одежды и отрастив бороды, все равно остались франками, «неверными», чуждыми покоренному населению, которое видело в них просто захватчиков-варваров, и терпело их оттого, что по сравнению с кочевниками-тюрками крестоносцы казались не самым плохим вариантом. В Греции процесс установления власти латинян начался с надругательства над святыней – разорения Константинополя, а в дальнейшем привел к жестокому разорению и демографической катастрофе. Кроме того, владычество крестоносцев оказалось слишком недолгим для полноценного развития процессов синтеза. Уже к XIV в. их власть сохранялась лишь в отдельных областях материковой Греции.
Наиболее плодотворным оказался процесс синтеза на Кипре. Причиной этого стала его продолжительность, а также постоянные войны с турками, арабами и генуэзцами, что сплачивало все население острова и в итоге породило нечто вроде единого народа. Именно на Кипре возникло единое самосознание.
В целом мы видим, что господство крестоносцев в завоеванных странах не было ни идиллией, ни жутким угнетением. Это был сложный процесс взаимодействия и взаимовлияния разных групп завоевателей и покоренных друг на друга, где и те, первые пытались в первую очередь приспособиться к новым условиям жизни, а вторые - понять, чего ждать от незваных гостей.
Источники.
1. Ассизы Иерусалимского королевства//История средних веков. Сост. М.М.Стасюлевич. СПб, 1999.
2. Вильгельм Тирский. История священной войны (Belli sacri historia)//История средних веков. Сост. М.М.Стасюлевич. СПб, 1999.
3. Яков Витрийский. Восточная история (Historia orintalis) //История средних веков. Сост. М.М.Стасюлевич. СПб, 1999.
4. Усама ибн Мункыз. Книга назидания. М., 1958.
5. Ибн Джубайр. Путешествие. http://www.vostlit.info/haupt-Dateien/index-Dateien/I.phtml?id=2049.
6. Жоффруа де Виллардуэн. Завоевание Константинополя. М., 1993.
7. Робер де Клари. Завоевание Константинополя. М., 1986
8. Никита Хониат. История со времени царствования Иоанна Комнина. Т.2. Рязань, 2003.
9. Георгий Акрополит. История. СПб, 2000.
10. Леонтий Махера. Повесть о сладкой земле Кипр. Книга II// Близнюк С.В. Крестоносцы позднего средневековья. Король Кипра Пьер I Лузиньян. М., 1994.
Литература.
1. Близнюк С.В. Крестоносцы позднего средневековья. Король Кипра Пьер I Лузиньян. М., 1999
2. Близнюк С.В. Мир торговли и политики в королевстве крестоносцев на Кипре. М., 1994.
3. Гумилев Л.Н. Тысячелетие вокруг Каспия. М., 2007.
4. Заборов М.А. Крестоносцы на Востоке. М., 1980.
5. История Византии. Под ред. С.Д. Сказкина. М.,
6. Лучицкая С.И. Господствующий класс Иерусалимского королевства: структура, эволюция, особенности. Автореферат на соискание ученой степени кандидата исторических наук. М, 1989.
7. Лучицкая С.И. Образ другого: мусульмане и христиане в хрониках крестовых походов. СПб, 2001.
8. Нефедов С.А. Факторный анализ исторического процесса. История Востока. М., 2008.
9. Ришар Ж.. Латино-Иерусалимское королевство. СПб, 2002.
10. Тивчев П. Леонтий Махера как историк Кипра//Византийский Временник.Т.35. М, 1973. Т. 36. М, 1974.
11. Хилленбранд К. Крестовые походы. Взгляд с Востока: мусульманская перспектива. СПб, 2008.
С момента возникновения в России так называемого «женского вопроса», количество отечественных исследований по данному направлению возрастало с каждым днем, и в настоящий момент проблемы феминизма исследуются широким спектром социальных наук. Интерес ученых к данной проблематике обусловлен не только современной действительностью женского общественно-политического положения, но и генезисом его форм в исторической ретроспективе.
Изучение положения женщины в России берет начало приблизительно со второй половины XIX века, в то время, когда происходили обширные институциональные сдвиги в социально-экономическом пространстве и зарождались новые формы экономических отношений. Данные изменения были вызваны необходимостью преодолеть социально-экономический кризис, вызревавший давно и после поражения России в Крымской войне обнажившийся перед лицом русской общественности. Последовавшая после данных изменений реакция власти обусловила возникновение и складывание в России различных движений, условно разделенных на консервативные, либеральные и социалистические. Новые реалии и тенденции общественного развития обусловливали появление в фокусе внимания русской интеллигенции роли женщин в обществе и заставляли по-новому взглянуть на нее и переосмыслить. Женская личность как объект изучения находит свое отражение в сформировавшейся к 60-м гг. XIX века в среде прогрессивной русской интеллигенции «идеологической концепции о равноправии женщин». Представители данного общественного слоя в разные годы активно представляли публике свои статьи по ряду женских проблем — прежде всего по проблеме раскрепощения женщины и избавления ее от патриархального гнета. Среди них можно выделить фамилии Герцена А.И. , Огарева Н.П. , Добролюбова Н.А., Писарева Д.И. и др. В среде русской интеллигенции широкой популярностью пользовалась книга Джона Стюарта Милля «Подчиненность женщины», который считал подчинение женщины мужчине сильнейшим тормозом социального прогресса. Одним из первых, кто всерьез подошел к изучению женской проблематики, стал видный поэт и политический деятель М.Л. Михайлов, издавший такие статьи, так «Женщины, их воспитание и значение в семье и обществе», «Женщины в университете», «Об эмансипации женщин», оказавшие сильное влияние на сознание людей того времени, прежде всего на сознание женщин. Он выступал за экономическую независимость женщин, их личную и духовную свободу. Стоит также упомянуть Н.Г. Чернышевского, чей роман "Что делать?" "открыл" женщинам путь достижения личной свободы через производственные артели и ассоциации. В это же время происходит активное включение женщин в обозначенный выше дискурс, прежде всего это представительницы дворянского сословия. Среди них можно выделить Марию Трубникову, Надежду Стасову, Анну Философову, Марию Цебрикову — названные женщины занимались, прежде всего, вопросами женского образования и правами женщин в данной сфере. В 70-х гг. XIX столетия они выступили за создание одного из первых высших учебных заведений для девушек — Бестужевских курсов (1878—1918). Также под их руководством создавались и функционировали различные благотворительные общества и артели, среди них — «Общество дешевых квартир и других пособий нуждающимся жителям Санкт-Петербурга», ставившее целью оказание помощи нуждающимся семьям, в особенности одиноким женщинам с детьми; при этом создавалась необходимая инфраструктура — больницы, школы, мастерские и т. п. Также в 1862 году М. В. Трубникова выступила инициатором создания «Издательской артели» женщин-переводчиц, в основную деятельность которой входило обеспечение женщин работой и поддержка просвещения. Таким образом происходило формирование и развитие женского движения в России — через переосмысление женской личности и активные действия первых русских феминисток XIX века.
Однако стоит сказать, что начавшийся в России с сер. XIX столетия процесс рефлексии над вышеизложенной проблематикой имел под собой идейную основу, пришедшую из зарубежного общественно-политического дискурса, — это, прежде всего, идеи Просвещения и Великой Французской революции 1789 года. Начиная с того времени, женщины начали активно заявлять о себе как о членах общества, имеющих равные с мужчинами гражданские и политические права. И, хотя в те годы основной цели они не достигли, тенденция была заложена и постепенно привела к становлению феминизма, как социально-политического движения женщин за равные права и возможности в обществе, так и теории, исследующей причины превосходства мужчин над женщинами и предлагающей пути преодоления данной формы дискриминации человека.
В заключение хотелось бы отметить огромный вклад русской интеллектуальной прослойки в изучение «женского вопроса» и широкую инициативу первых русских феминисток; деятельность указанных лиц способствовала развитию прогрессивной для своего времени идеи — равноправия женщин и их участия в общественно-политической жизни России. Данная идея остается актуальной и по сей день — достаточно большое число ученых, исследующих гендерные проблемы, научных центров, семинаров и конференций — тому свидетельство.
Литература
1. Айвазова С.Г. Идейные истоки женского движения в России // Общественные науки и современность. 1991, ? 4
2. Юкина И. Дискурс женской прессы XIX в. // Женские и гендерные исследования. ? 5 - СПб, 2000. СС. 32-39.
3. Пушкарева Н. Феминизм в России - http://www.krugosvet.ru/articles/102/1010239/1010239a1.htm
4. Щепкина Е.Н. Женское движение. СПб., 1906.
5. Петров А.В., Кокорева Ю.В. Возникновение женского общественно-политического движения в России и его роль в становлении правового статуса женщин в дореволюционный период // Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского. 2008, ? 3, с. 213-219
6. Хасбулатова О.А. Эволюция российской государственной политики в отношении женщин: обзор исторического опыта дореволюционного периода // Гендерная реконструкция политических систем. Сборник трудов под ред. Степановой Н.М., Кириченко М.М., Кочкиной Е.В. СПб.: ИСПГ-Алетея, 2003.
Государственная власть глазами М.М. Сперанского
Как мыслитель Сперанский сформировался в начале XIX в. Широкая образованность позволила ему познакомиться с основными направлениями политической мысли в западноевропейских странах. Он испытал влияние французских просветителей, немецкой политической школы. Однако его собственная политическая теория была оригинальной. Глубокая религиозность мыслителя обусловила его философские позиции [1, с. 40-41].
Политическая доктрина М. М. Сперанского опирается на глубокие познания в политических теориях как античных, так и современных ему европейских мыслителей [1, с. 42]. Политические идеалы Сперанского не явились плодом случайного изучения наследия отечественных и зарубежных мыслителей. Он еще в юные годы размышлял о государственном устройстве, о чем доказывает проповедь, произнесенная им 8 октября 1791 г., будучи девятнадцатилетним юношей. Уже тогда он интересовался основными вопросами государственной жизни, социально-политическими проблемами общества. «Премудрый государь» может высоко поднять в глазах света свое правление, «ему может удивляться свет», – провозглашал он в проповеди в Александро-Невской лавре. – Но, если ты не будешь на троне человек… не низойдешь с престола для отрения слез последнего из твоих подданных… тогда, ты будешь только… злодей…». Это был первый проблеск политической мысли Сперанского [1, с. 42].
Проповедь эта значительна и интересна, так как характеризует мировоззрение будущего выдающегося юриста России. Молодой проповедник касается жизни целых человеческих обществ. Действительно, в проповедях Сперанского, в его записках сказывается не только понимание настоящего положения вещей, но и глубокое знание исторического прошлого, свое весьма оригинальное понимание его [1, с. 42].
Россия, по мнению Сперанского, в своем историческом развитии прошла три ступени: в Средние века – удельщина; в Новое время – абсолютная монархия, а в настоящий период – промышленное состояние, которое требует конституционного ограничения верховной власти и предоставления политических и гражданских прав всем подданным (безопасность личности, сохранность собственности и обеспечение личных политических прав) [2]. Россия, полагал он, ждет перемен, но не революционным путем, как в странах Запада, а исключительно эволюционным, «через правильные законы», жалованные императором народу. «Реформация государства производится десятилетиями и веками, а не в два-три года» («О постепенности усовершенствования Российского»).
В своих проектах государственных преобразований Сперанский мечтал о конституционной монархии, которая бы позволила «правление доселе самодержавное учредить на непременном законе» [2]. Законность форм осуществления власти Сперанский связывал с необходимостью разделения властей. Законодательная власть должна быть вручена двухпалатной Думе, которая обсуждает и принимает законы, для чего собирается сессионно. Глава исполнительной власти – монарх – участвует в деятельности Думы, но «никакой новый закон не может быть издан без уважения Думы. Установление новых податей, налогов и повинностей уважается в Думе». Мнение Думы свободно, и поэтому монарх не может «ни уничтожить законов, ни обезобразить их» [2].
Судебная власть реализуется судебной системой, включающей суд присяжных и завершающейся высшим судебным органом – Сенатом. Три власти управляют государством подобно тому, как человек – своим организмом: обращаясь к закону, воле и исполнению [2].
Сперанский предусмотрел и возможность объединения усилий различных властей для согласного их действия в Государственном совете, состоящем частично из лиц, назначаемых монархом, а частично избранных по избирательным законам . Государственный совет заседает под председательством царя, он обладает правом законодательной инициативы, но законы, «коими вводится какая-либо перемена в отношении сил государственных или в отношении частных лиц между собой», утверждаются непременно и исключительно Государственной думой. Таким образом, Государственная дума имеет законодательный статус [2].
Организация местной власти предполагает введение коллегиального управления сверху донизу через систему представительных органов – дум: губернских, уездных и волостных, избираемых на многоступенчатой основе.
Порядок, в устроенном таким образом государстве, охраняется законами. Одним просвещением и деятельностью просвещенных монархов невозможно достичь политических результатов [2]. Конституционная монархия, основанная на законе, должна опираться на квалифицированный чиновничий аппарат, обеспечивающий ее функциональную деятельность. Для осуществления такого проекта Сперанский предложил и провел два закона о чиновниках: «О придворных званиях» (3 апреля 1809 г.) и «Об экзаменах на чин» (6 августа 1809 г.).
К крепостному праву Сперанский относился отрицательно. «Крепостничество, – писал он, – несовместимо с цивилизованной государственностью. И нет никакого основания считать, что в России оно не могло бы уничтожиться, если будут приняты к тому действительные меры". «Каким образом, – спрашивал он, – ремесла в городах могут совершенствоваться без соревнования ремесленников, когда они рассеяны в рабстве?» [2].
Однако немедленной отмены крепостного права Сперанский опасался, полагая, что россияне, получив свободу, обратятся «к кочевому образу жизни». Он предложил двухэтапную схему: вначале ограничиваются крестьянские повинности, производится личное освобождение крестьян от помещиков, а затем к крестьянам возвращается «древнее право перехода» (Юрьев день). Землю предполагалось оставить за помещиками, но с предоставлением крестьянам права ее приобретения [2].
Проекты Сперанского вызывали резкую критику в адрес реформатора со стороны дворян, которые были весьма недовольны указами о чиновниках, ущемлявших их привилегии, а в социальных проектах Сперанского усматривали ущемление своих земельных прав (не без основания). На него посыпались обвинения в «возжигании 6yнтов» и даже в «способствовании истребления дворянства» [2]. В конечном итоге судьба «великого чиновника» была решена, и он был отстранен от службы и отправлен в ссылку.
Таким образом, мы видим, как из простого мальчика из Владимирской губернии Сперанский превратился в настоящего реформатора. Его феноменальный ум и уникальная работоспособность были готовы изменить существующий порядок вещей в России, но к этому были не готовы правительство и император Александр I.
Литература:
[1] Чибиряев, С.А. Великий русский реформатор. Жизнь, деятельность, политические взгляды М.М. Сперанского. – М., 1993.
[2] История политических и правовых учений. [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.bibliotekar.ru/istoria-politicheskih-i-pravovyh-ucheniy-2/55.htm.