Власть и общество в истории

Взаимоотношения власти и общества в историческом аспекте

Город
Москва, Россия
Место
МГУ
Регистрация
Регистрация закрыта

Взаимоотношения власти и общества в историческом аспекте

Главная

Власть и общество в эпоху первой русской революции по «Маленьким письмам» А.С. Суворина

Власть и общество в эпоху первой русской революции по «Маленьким письмам» А.С. Суворина

Александр Михайлович Дронов
Революция 1905-1907 гг. вошла в историю России как "первая русская". Собственно, это был первый подобный опыт в нашей стране такого масштаба. В ХIX в. событий такого широкого охвата не было, но сравнимые по значению были. Здесь можно назвать, например, восстание декабристов или убийство Александра II, которые произвели общественный резонанс, причём второе на умы абсолютно всех подданных, тогда как первое лишь в высших слоях русского общества. Даже бунт Пугачёва в XVIII веке всё-таки затрагивал лишь конкретные территории, отражал интересы конкретных сословий и нацменьшинств. Была и ещё одна сходная ситуация в веке XIX – это положение после поражения России в Крымской войне, но тогда это привело лишь к стремлению к переменам среди осознававших отсталость своей страны либеральных дворян. Но приближающаяся к поражению России японско-русская война всколыхнула всё общество: от крестьян до самых верхов, грозно заявил о себе и уже сложившийся и политизированный рабочий класс. Это происходило уже в новой России, пореформенной…
Одним из очевидцев событий той поры стал известный русский публицист А.С. Суворин, который начал свою публицистическую деятельность ещё в 1858 г. Ему пришлось побывать сотрудником таких известных журналов, как «Русская речь», «Вестник Европы», «Отечественные записки», «Современник», а также столичных газет: "Санкт-Петербургских ведомостей" и "Биржевых ведомостей". Тогда он ещё был близок к либеральным кругам и даже не был чужд социалистическим идеям. В 1876 г. А.С. Суворин стал владельцем газеты "Новое время", которой придал умеренно-консервативное и патриотическое направление. Определённую роль в изменении политических взглядов издателя сыграла освободительная для южных славян русско-турецкая война 1877-1878 гг. В то же время он занимался и широкой книгоиздательской деятельностью, особенно в серии «Дешевая библиотека», основал популярный журнал «Исторический вестник». Большой вклад им был внесён в создание (1901 г.) первой национально-патриотической (монархической) организации Русское Собрание (первое её организационное заседание проходило в редакции "Нового времени").
Сама газета выходила большими тиражами, иногда выходя на первое место в России по этому показателю, что говорит о большой популярности в обществе, хотя консерваторы (напр., И.С. Аксаков, упрекали её в «бранчливости», тогда как революционеры и большевики считали выразительницей «сословных интересов эксплуататорских классов» и вслед за Лениным обвиняли в «холопстве»).
Сама рубрика «Маленьких писем» представляет собой нерегулярные авторские заметки (выходили в 1889 – 1908 гг.), причём складывается ощущение, что автор использовал "письма" как фрагменты дневника, информацией из которого он просто хотел поделиться с обществом. Именно этот источник используется в данной работе.
Правительственная политика
Начало потрясений граф С.Ю. Витте, бывший уже к тому времени глава правительства, относил к 12 декабря 1904 года, т.е. дню обнародования Высочайшего указа Правительствующему Сенату. В нём уже говорилось и о предполагавшихся "переменах" и даже о возможности "внесения в законодательство существенных нововведений". Эту датировку поддерживал и А.С. Суворин.
На тот момент С.Ю. Витте возглавлял Комитет министров (с августа 1903 г.). Именно на его время пребывания на высочайших постах в Российском государстве пришёлся самый разгар первой русской революции. Как раз после сдачи крепости Порт-Артур и растущих в обществе пораженческих настроений заявление правительством готовности к реформам и преобразованиям было очень кстати. А.С. Суворин возлагает большие надежды именно на Комитет министров, в порученное которому "важное дело" входит "историческая жизнь русского народа, все его исторические, юридические, экономические и другие отношения", а главной задачей является "найти "наилучший способ" . Последнее для публициста является тем единственным правильным путём, которым Россия должна идти вперёд. Эти пожелания А.С. Суворин сделал ещё в то время, когда фактически сам председатель Комитета С.Ю. Витте не имел ещё весомых полномочий, занимая лишь почётное место. Даже представителям рабочих 8 января 1905 г. бывший министр финансов ещё мог ссылаться на свою незначительность и даже опальность при Дворе, что, однако, могло быть и простыми отговорками. Но на фоне начавшихся революционных событий в России роль главы Комитета министров несколько возросла, ведь необходимы были согласованные действия различных министерств в условиях стачек и роста протестов в стране. В советской историографии была принята точка зрения, что в начале 1905 г. Витте, опершись на «общественность», «взял курс на то, чтобы из председателя бесправного Комитета министров превратиться в главу правительства» . Возможно, Витте на самом деле в тех условиях хотел попробовать использовать свой опыт для спасения Отечества.
В условиях дискуссии в высших эшелонах власти о введении совещательного органа, А.С. Суворин придерживался своего взгляда на необходимость возрождения Земского Собора. Считая данный древний орган сословного представительства исконно русским и не утратившим своей актуальности даже в начале ХХ в., он ещё в 1902 г. предлагал министру внутренних дел В.К. Плеве идею возрождения именно Земского Собора, приводя в доказательство живучесть этого учреждения фактами из истории. Так, по словам А.С. Суворина, Земский Собор доказал свою большую полезность не только в XVII в., но что и Екатерина II, и Сперанский, и даже Александр III думали о его возрождении. Настойчивость пропаганды русского публициста связана также и с острым ощущением им крайней необходимости и неизбежности в создавшихся политических условиях введения органа народного представительства ("Собор - хлеб насущный для всей России" ), чему даже удивлялся Ленин. Но главной заботой А.С. Суворина была мечта, чтобы новый орган власти был именно русским продуктом, а не заимствованием со стороны. Недаром он подчёркивает, что слово "собор" есть и у старообрядцев (носителей истинной русскости), а "Учредительное собрание" - "ровно ничего не говорящее не только мужику, но и полуобразованному человеку". Также А.С. Суворин считал необходимым участие представителей крестьян, как выразителей истинно русского характера, на Земском Соборе. В то же время официальный «булыгинский проект», предполагавший высокий ценз и непрямой ход выборов вообще лишал крестьян такой возможности.
В течение года отношение А.С. Суворина к курсу внутренней политики становилось всё хуже. Как и правые газеты, публицист обвинял правительство в нерешительности и бездействии. Но самым опасным для страны была растерянность её руководителей перед происходящим, особенно на первых порах: "порвались какие-то связи, а как те связать снова - никакой министр отдельно, ни все министры вместе этого ещё не знают" . Здесь также видна проблема отсутствия способных, ярких, харизматичных личностей в правительстве, что особенно тяготит публициста, считавшего, что только талантливые люди способны спасти обстановку. Обсуждения в правительстве реформ также своей поспешностью не удовлетворяют А.С. Суворина: "наше правительство как будто устранилось от управления. Оно всё рассыпалось по комитетам, комиссиям и совещаниям. Оно всё сидит и рассуждает Все рассуждают о реформах и составляют реформы с необыкновенной поспешностью. Я вчера сравнил это со спортом" . Выходит, правительство предпринимает энергичные меры, в сравнении с предыдущим периодом истории, но лишь в сфере разработки реформ. Опасность этого, по мнению публициста, в том, что "она [бюрократия] не занимается управлением, а потому весь свой досуг употребляет на рассуждения, а потому управление идёт не так важно" . А требовались меры, своевременные и необходимые, по изменению ухудшающейся ситуации в стране.
В ситуации накала революции на первый план стала выдвигаться фигура значительного российского политического деятеля С.Ю. Витте. Именно глава Комитета министров поехал в Америку (Портсмут) для заключения мира с Японией. А.С. Суворин прокомментировал его успехи и решительность в патриотическом духе: "Витте требовал полной гласности переговоров, потому что он чувствовал за собой великий русский народ" . Именно такой человек был нужен стране. Стоит отметить, что, несмотря на всю дальнейшую даже ехидную критику, владелец "Нового времени" никогда не называл С.Ю. Витте "графом Полусахалинским".
После заключения мира с Японией с середины сентября 1905 г. С.Ю. Витте принялся за активную работу, т.к. именно на него пала ответственность подготовки текста Манифеста 17 октября. Разработка манифеста, целью которого было благодаря крайним уступкам сбить накал революции, и вообще работа С.Ю. Витте шла в тот период в постоянном противостоянии с новообразованным органом революции, фактически её продуктом, - Советом рабочих и крестьянских депутатов. Последний имел свои печатные органы, а также и председателя - Хрусталёва-Носаря. В сопоставлении двух органов власти А.С. Сувориным была замечена лучшая приспособленность именно «пролетарского органа» к революционному времени: «продолжает действовать энергично и печатает свои распоряжения чисто спартанским языком, кратко, ясно и понятно, чего отнюдь нельзя сказать о правительстве графа Витте, которое предпочитает длинный и скучный язык меланхолической девы» . А ведь от языка издания приказов очень многое зависит, как и на войне – чьи приказы более кратки – тот и выигрывает время, а, следовательно, и войну. Таким образом, Совет, хоть и являлся молодым органом, но был гораздо лучше адаптирован к революции, имел успех, значит, был опасен для правительства.
Несмотря на эпохальное значение Манифеста 17 октября, осознаваемое и С.Ю. Витте, А.С. Суворин отметил лишь две положительные черты манифеста: "он снял замок со слова и мысли" . Свободу слова публицист считает необходимой, как для левых, так и для правых, в конечном счёте, и для него самого и его газеты. В общем, во взгляде на принятие Манифеста А.С. Суворин близок к крайне правым, с той лишь разницей, что он лично считал: Манифест не был «вырван» бунтарями у Царя, а стал результатом «страха» именно правительства .
Общество и общественные движения
Потеря Порт-Артура всколыхнула русское общество, как когда-то и Севастополь, но теперь общество империи было уже другим, а многочисленные назревшие в нём противоречия - острее. Это замечает и А.С. Суворин, характеризуя общество начала 60-х годов, встретившее реформы как "небольшое, в значительной степени однородное и чисто русское, без всякой примеси инородческих элементов" . Это своего рода идеальная картина старины, от чего ушли. Публицист считает, что современное ему общество должно быть, в первую очередь, сознательно: "политически невоспитанное общество мало чего стоит и воспитывать никого не может" - "это довольно беспастушное стадо, разъединённое и разбросанное, повторяющее то, что говорит печать" .
А.С. Суворин не любит стачки, саркастично замечая: "кому не приятно полениться, да ещё при сознании исполнения своего долга" . Особенную неприязнь литератора вызывают стачки не рабочих, а "лучших интеллигентных сил", который именует их стачками "лени, нелюбви к народу, распущенности и утверждением рабства, - рабства перед просвещённым Западом" . Последним автор хочет показать чужеродность данного способа борьбы за свои права и вообще с правительством для русского народа и характера. Объектом особого негодования А.С. Суворина становятся бастующие профессора и студенты, которым он хочет по-польски крикнуть: "Не позволям!" Совершенно бескомпромиссно публицист отстаивает позицию противника студенческих волнений, их стачечного движения, хотя её не всегда придерживалась даже его собственная газета. Интересна позиция С.Ю. Витте по этому вопросу: «студенческие сходки и рабочие стачки ничтожны сравнительно с надвигающеюся на нас крестьянскою пугачевщиною» . Он понимал, что основной силой, которая придаст массовость революции и возможной гражданской войне, будет именно крестьянство. А ситуация в нём с политической сознательностью, на которую так упирал А.С. Суворин была далеко не радужной. Публицист приводит пессимистические цифры: на 126 млн душ - 99 неграмотных . И это в "третьем", "могучем" сословии, основе русской государственности. Оправдываются слова Руссо, сказанные ещё за полтора века до этих событий: «Русские никогда не станут истинно цивилизованными, так как они подверглись цивилизации чересчур рано» . Понятна проскальзывающая здесь угрюмая тревога издателя за будущность всех этих людей в возможной идеологической войне. При таком положении только сильная центральная власть, по мнению публициста, могла предотвратить всякие нежелательные последствия для народа в условиях революции. Поэтому А.С. Суворин советует: "обращаясь к обществу, правительство само должно быть твердо и всесильно и не подавать ни малейшего повода к сомнению в этом" . Вместе с тем он не исключает, а, наоборот, рекомендует народу ударить по революции её же оружием. Делая ставку на «русский православный народ», публицист призывал его на «забастовку». Она отличалась от обычной забастовки интеллигенции ("ничегонеделания"), могущей привести к "отупению и равнодушию к вере", т.к. должна была привести к "деятельной жизни" .
Сначала А.С. Суворин сомневался, революция ли в России была или нет, но со временем, где-то к концу лета он уже был точно уверен в революционности происходивших событий. Тогда характерным для публициста стало сравнение с революцией во Франции. Однако к началу 1906 г. он осознаёт важное отличие нашей: "русская революция имеет один колоссальный недостаток, который губит её - она не патриотична", т.к. "она строится на общем недовольстве и на идее перестроить весь мир. Да, не иначе, как весь мир" . Здесь уже публицист видит как раз то, что потом так ярко проявится в будущем, в 17-м году, сам вектор революции, а также и её идеологию, добавляя: "она - не русская, а социал-демократическая" . На критику справа, почему он "восторгается" успехами революционеров, А.С. Суворин в сердцах отвечал, что не видит того, кто "лез бы из кожи на защиту", чтобы спасти Россию, зато он видит энергию и кипучую деятельность по её разрушению .
Значительное место публицист отводит и еврейскому фактору в революции. А.С. Суворин считал «передовые» социально-политические концепции Запада, которые увязывались с интересами международного капитала, угрозой для русской традиционности, да и национальных интересов: «вместо Христа еврейство поставило Карла Маркса, и ему поклоняются русские люди вообще, особенно радикальных воззрений, и министры в особенности, ибо они ведут нас к «умиротворению» . Особенно литератора беспокоит сама возможность прихода евреев во власть в России, ведь у этого народа столько «энергии»!


Институты "нового строя" (как итог событий 1905-1906 гг.).
Давняя идея А.С. Суворина по созыву Земского Собора стала изменяться уже с августа 1905 г. в поддержку созыва Государственной Думы, в значительной степени под влиянием утверждения Царём булыгинского проекта. Сторонником этого органа власти публицист оставался и впоследствии, даже во время разгонов первых Дум, он, в отличие от черносотенцев, радовавшихся этому, всё равно восклицал: "главное, чтоб Дума вообще была!" . Тем не менее, это не мешало ему отзываться о ней, как "фальшивом представительстве народа" .
А.С. Суворин не изменял своим идеалам и при оценке политических партий России. Так, конституционных демократов он располагал «где-то между конституцией и революцией» : «кадеты – демагоги, невежды, революционеры весьма невысокого качества» . Вместе с тем у А.С. Суворина сложилось чётко негативное отношение ко всем социалистам и вообще левым, основанное на источнике их идеологии: «Эти тысячи немецких брошюр, распространяемых радикальными и революционными кружками, в плохих, безграмотных переводах, напечатанных на бумаге, сделанной из лошадиного помета доказывают только жалкое невежество и беспросветную бездарность этих нахалов в публицистике и развращении невежественного населения» . Тем более он уверен: «создать социалистическое государство невозможно» . Но А.С. Суворина не полностью удовлетворяли и правые партии. Так, несмотря на некоторую симпатию к октябристам и их лидеру А.И. Гучкову, а также тайное финансирование черносотенной газеты «Русское знамя», литератор не прекращал критику съездов и поведения в Думе депутатов Союза 17 октября. Скептически смотрел он и на Союз русского народа: "К этому Союзу я никогда не относился враждебно и не раз защищал его от нападок той оппозиции, которая готова была обвинять его даже в преступлениях. Но никто и никогда не заставит меня признать этот "Союз русского народа" за какой-то фундамент, на котором должна стоять Россия", т.к. находил "его действия крайними и неприемлемыми, доходящими до нелепости, дающими "пищу врагам для насмешек, глумления и вражды к самим идеям" . Однако он же выражал одно время и симпатии Трудовой партии: "трудовики - это нечто чувствующее народ, нечто непосредственное, говорящее нутром, как иные искренние актёры и актрисы говорят без школы, без науки, но нутро заражает толпу" . Ведь именно в них публицист пытался найти больше того самого народного духа, жившего в крестьянстве и так полезного в Госдуме. Хотя в дальнейшем А.С. Суворин признавался, что не может "сочувствовать ни их речам, ни их делам", а также считал себя даже врагом трудовиков, но уважал в них искренность и открытость .
Опыт организации работы в Думе среди парламентариев привился не сразу, в период революции она больше походила на трибуну митинга, чем на серьёзный орган для выработки государственных законов. А.С. Суворин так отзывался о I Думе: "Дума "народного гнева" была исключительно театральная и народа-строителя нимало не представляла" . Публицист видел, что, несмотря на представление депутатами различных политических течений и национальностей, они дробились по своим узким партийным интересам или национальным (меньшинств), тогда как общерусские стремления, вектор исторического развития России никто из них не отстаивал. Вместе с тем А.С. Суворин недоумевал, почему Госдума начала обсуждения законопроектов не с такой важной в России аграрной проблемы ("крестьяне думали только о земле" ), а с вопроса о неприкосновенности личности. В этом уже публицист видел изначально неверную направленность работы Думы.
А.С. Суворина, как также большого любителя театра и политического деятеля, очень интересовали заседания Госдумы. Он читал все отчёты с заседаний, давал на них свои независимые комментарии. Литератор сравнивал ораторов Думы с актёрами , что было отчасти верно, ведь они должны были привлечь к себе внимание и произвести впечатление на зрителей-депутатов, при этом главным было донести свою мысль до слушателей. Однако постепенно новый орган народного представительства в глазах литератора становился всё менее идеальным. По сравнению с радужными мечтами о Госдуме, как "возрождении Русского Царства", реальность оказалась удручающей: "вместо личностей - какие-то тени, вместо идей - общие места, вместо талантов - толпа" . Дальше разочарование усилилось: "самая Г. дума кажется толпою, какою-то провинциальной труппой актёров" . Но, тем не менее, А.С. Суворин не выступает совсем против данного учреждения, как это делали всё с большим напором крайне правые. Так, когда он узнал о роспуске Думы, то "был искренно огорчён и удивлён" . Главной причиной недовольства литератора депутатами было "измельчание политического сознания, охлаждение земского чувства" - цитата, взятая у В.О. Ключевского (по поводу сознания русских князей периода феодальной раздробленности), в ответ на предложение депутата Кареева перестать называть Россию Русской землей.
А.С. Суворин, приводя в пример деятельность французского парламента, делает такое замечание: "От председателя очень многое зависит. Он может направить Думу на доброе и на злое, может сделать её беспутно-говорливой, крикливой, дурацкой и может сделать более или менее разумной, воздержной и работающей" . Таким образом, здесь снова встает вопрос идеологии и умения, навыка вести дело. Причём, эта заметка была сделана на фоне ностальгии по предыдущему председателю Думы Муромцеву и критики открыто прокадетского «Рамзеса II» - Головина.
А.С. Суворин поднимает также вопрос правильности и надёжности существовавшего после 17 октября 1905 г. политического строя в России. Публицист делает сравнение с парламентаризмом старейшей конституционной страны Европы (Англией) и делает вывод: "Я предпочитаю парламентаризм ("государь царствует, но не управляет") выдумке октябристов, если надо выбирать одно из двух" . И поясняет, что при сложившемся строе "с государя ответственность не слагается, как она слагается при парламентаризме, но он несет её вдвойне, и за то, что выбрал негодных министров, и за то, что они наделали" . Получается, что Царь не только отвечает за свои действия, но до сих пор и за все учреждения, некоторые из которых, как Дума, свободно могут выражать любую позицию, а политика Совета министров зависит, главным образом, от личности его главы. Министров же может назначать и удалять Монарх, тогда как в парламентских странах (конституционных монархиях) это делает сам парламент. Таким образом, Государь всё равно остается в центре критики оппозиции, как первое лицо государства, наделённое самой высшей властью, а это чревато продолжением революции. Существующий политический строй на фоне противостояния правительства и уже второй Госдумы не мог удовлетворять здравомыслящую общественность, что и выразил проницательный литератор.
Но А.С. Суворин видел внепартийную личность, способную на решительные действия в сложившейся трудной для страны ситуации. В его «письмах» публицист, в отличие от С.Ю. Витте, вообще не критикует П.А. Столыпина, отзываясь о нём так: "один из самых мужественных, честных и искренних сынов России" , "готовый бесстрашно умереть" . Тем более литератор мыслил схожим образом: «Цель правительства, которое обязано стоять на страже государства, заключается именно в том, чтобы не пугалась Россия, чтоб Россия окрепла, устанавливаясь в новый режим. Возврата к старому нет и быть не может, но нельзя заставлять страну жить в страхе за завтрашний день, лишать её всякой уверенности в том, что завтра она не провалится» . А здесь существует законодательный орган, в котором нет проправительственного большинства, да ещё и часты всякие выпады левых, типа крика «Мало!» при перечислении жертв террора среди госслужащих и городовых, при этом ещё и поднятие бури гнева на убийства Герценштейна и Иоллоса (как было доказано комиссиями, осуществлёнными именно черносотенцами). Всё это лишь вредило престижу правительства, а от этого в стране не было необходимой стабильности!
Скоро последовал переворот 3-го июня. Но, несмотря на принятие даты 3 июня за окончание первой русской революции, главных проблем общества, приведших к ней ни разгон II Госдумы, ни новый избирательный закон решить не могли. Ведь не была решена идеологическая проблема. Это понимал и А.С. Суворин. Он ещё давно сетовал, что «нет партии, о которую бы разбилась революция» . Публицист не видел «спасителей России» ни в черносотенцах, которых винил за подчас грубые действия и популизм, ни в «бесплодной партии» октябристов, за которых, однако, голосовал. Исходя из своих политических пристрастий, А.С. Суворин приходит к идее создания новой партии – «Русской партии» русской нации . Основная идея её заключается в создании «деловой, инициативной» партии, по типу так нелюбимого публицистом масонства, видимо, в противовес активности и всеохватности последнего. По замыслу литератора, такое «русское масонство» («русское братство») должно во многом опираться на народные фольклорные традиции («предания, песни, народный орнамент» ) и культивировать их, также руководствоваться идеалом взаимопомощи в любой ситуации. Большое внимание должно было уделяться идеологическому воспитанию подрастающего поколения (мальчиков – как воинов, защитников, девочек – как будущих матерей), наиболее важным автор считает привитие духа братства. За образец берутся чешские «едноты» (союзы) . Дух программы мог быть взят А.С. Сувориным у старообрядцев: из их традиционного воспитания подрастающего поколения, с их особым вниманием к передаче традиций предков и сохранением чистоты веры.
Подобные устремления известного человека по окончанию революции говорят о том, что ситуация лишь в малой степени была изменена к лучшему, а острая политическая борьба продолжалась. Лекарство правительства лишь заглушило боль, не искоренив её источника.
Заключение
На основе данных источника и представляющейся картины общественной и политической жизни общества и действий правительства в условиях революции можно сделать вывод, что общество того времени было значительно разобщено. Это было время, когда православная вера перестал играть роль цементирующего компонента в жизни русского народа. Русское общество стало раскалываться на движения, затем легальные и нелегальные партии и т.д. Порой во главе революционных сил вставали недовольные своим положением представители национальных меньшинств России. Всё это усугубляло «расползание» русского народа. Правительство пыталось взять ситуацию под контроль, но только харизматичная личность могла изменить ход событий в его пользу, ведь использовались по преимуществу старые методы, достаточно ограниченные и неловкие. Но С.Ю. Витте смело взял на себя ответственность за выход из тяжёлого кризиса, поставившего страну на грань распада. И ему удалось унять революцию, но опасность таилась в том, что огонь был потушен, но тление осталось…
Основные выводы А.С. Суворина можно свести к следующим положениям:
1) в условиях революции были необходимы решительные и обдуманные действия правительства, осуществлять которые должна была по возможности авторитетная и харизматичная личность;
2) критика внутренней политики С.Ю. Витте как до, так и после периода решительных мер, но в то же время и симпатия к его курсу, а также уважение к предыдущим заслугам и опытности; поддержка П.А. Столыпина, как человека с амбициями и готовой программой вектора выхода из кризиса, но вместе с тем и проглядывающей обречённости единичной попытки перемен без широкой поддержки и понимания выгодности его курса;
3) необходимость решения назревшего еврейского вопроса, неразрывно связанного с формированием чёткой позиции отношения к инородцам в составе многонациональной Империи, а также (и главное) вообще места и определения русского народа среди других народов, как входящих в состав государства, так и вне его;
4) указание на отсталость в просвещении русских (проблема безграмотности на деревне), отсюда тревога за способность выжить в идеологической войне, особенно с превосходящим в этом отношении Западом;
5) готовность принять Государственную Думу, как необходимое учреждение, даже вместо Земского Собора, но с условием её активной работы именно в законодательной сфере, на благо страны и народа, а не превращения в трибуну для конфронтации с законным правительством;
6) констатация нерешённости многих проблем революции по итогам её "завершения" 3 июня ("переворота") и разочарование в Госдуме, как органе, способном на изменение ситуации к лучшему в дальнейшем, ставка конкретно на национализм и осознание русской самобытности, как единственный способ выхода из кризиса.
Таким образом, А.С. Суворин не видел решения в третьеиюньской системе, искусственно утихомирившей революционный накал, но не решившей многих острых вопросов революции, а лишь отложившей их на неопределённое время. Отсюда и его пессимистический настрой насчёт будущего страны, а также поиск альтернативных путей их решения. Можно сказать, сам публицист даже был расстроен самим видом прошедшей революции, этого "русского медведя", поднявшегося, но не знавшего, куда ему развернуться; революции не очищающей и созидательной, а всё разрушающей, да к тому же и непатриотичной.
Необходимо также отметить, что, по-видимому, А.С. Суворин, умудренный жизненным опытом и «много видевший на своем веку», писал свои «Маленькие письма» не только для влияния на своих современников и для опубликования, но и для потомков. Интересно прикоснуться к его трудам в нашу эпоху и осознать проверенную временем правдивость многих его мыслей и замечаний.

Павел Юрьевич Князев
Александр, твой доклад на эту на мой взгляд непростую тему кажется весьма информативным, он хорошо раскрывает воззрения и основные идеи "Маленьких писем" Суворина. Учитывая формат доклада, плюсом является подробное и хорошо структурированное заключение (список основных выводов), однако есть несколько вопросов:

1)Говорит ли что-либо Суворин о социальной основе своего обобщенного "русского православного народа", который должен был бы выйти на свою "забастовку", ведущую к "деятельной жизни"? Говорит что-нибудь о положении рабочих как факторе сложившегося положения, помимо выражения неприятия стачечной борьбы?

2)Каково было бы главное назначение суворинского "Земского собора" при наличии авторитетной и харизматичной внепартийной личности: если Земский Собор также значил некое примирение враждующих групп и фракций, то непосредственно представители сословий участвовали бы в принятии важнейших решений, или были более необходимы в качестве информаторов и представителей сословно-классовых интересов, для улучшения контакта власти и общества?

Александр Михайлович Дронов
Павел, спасибо за вопросы.

1) в качестве основы русского народа, как последовательный традиционалист, А.С. Суворин выделял русское крестьянство, но для этого "тёмного", но "могучего" сословия требовалось культурное и политически правильное просвещение, которое (в ходе "деятельной", т.е. созидающей, "забастовки") должны были осуществить "лучшие интеллигентские силы"; Рабочему вопросу А.С. Суворин в своих "Маленьких письмах" уделяет мало внимания. В общем его отношение к этой проблеме сводится к следующему: улучшение положения рабочих на основе того, что это "вчерашние крестьяне", достойные нормальных условий жизни.

2) для А.С. Суворина "Земский собор" - это определённо внепартийный орган власти. Взяв название старого русского представительного органа при последних Рюриковичах и первых Романовых, А.С. Суворин почитал за образец и принцип его работы в ту далёкую эпоху. Суворинский "Земский собор" предусматривал представительство сословий и народов России для решения, в первую очередь, насущных проблем революционного периода. Важным было именно указание на необходимое отсутствие партийной фракционности в этом органе. Собор должен был стать площадкой не для переноса в его стены конфликтов с улицы, а законодательного решения в союзе с правительством насущных общественных проблем. Таким образом, представители сословий, избранные и выдвинутые на разных уровнях, должны были непосредственно активно участвовать в законодательной деятельности правительства, а не просто информировать его о своих проблемах на правах законо-совещательного органа.